Amarga хотела драббл:
С пейрингом: Веска/Папа Ди, ОМП/какой угодно Ди, вообще без пейринга
Рейтинг: любой
Жанр: любой
Ворнинги: ради бога не надо - смерть персонажей, мпрег, AU, ООС
И вот что получилось:
Пейринги: раз ОМП/Ди, два ОМП/Ди, и вдруг Леон/ДиНянчили Бэтили:Эрна,Чжан
Рейтинг: детский
Жанр: много.
Ворнинги: это написала я, что само по себе является довольно настораживающим предупреждением. И пара смертей все-таки присутствует, куда ж без них запутанная история. Еще очень много имен!
Примечания: Это перезрелый драббл. То есть фик. Который должен был быть подарком Амарге на Рождество, но не стал им из-за того, что я мерзкий гриб. Я очень сильно извиняюсь, и хочу сказать следующее:
Дорогая Амарга! Поздравляю тебя с прошедшим Рождеством и наступающим Новым Годом, раз уж твой подарок так «удачно» завис между этими праздниками. От всей души желаю тебе не болеть, не злится, не скучать, вообщем, не делать всех этих дурацких вещей, а просто радоваться жизни и любить ее во всех проявлениях (с)! =) Пусть тебя почаще настигают из-за угла неожиданные творческие замыслы, воплощать которые будет легко и интересно =). С любовью, мерзкий гриб Карфакс.
Хостел
читать дальше- ..легкая облачность, которую затем разгонит освежающий бриз, пришедший со стороны Санта-Моники; средняя температура этого дня составит 48 градусов по Фаренгейту, напомню, что такой холодной зимы в Лос-Анджелесе не было с 19… года, и вполне вероятно, что на Рождество выпадет снег! Ну а пока осадков не ожидается, и своей очереди в эфир уже ждет так полюбившаяся нашим слушателям викторина… - гундосый, несколько утробный голос наполнял помещение, вплетаясь в общий рабочий гул настолько органично, что найти, где стоит радиоприемник, из которого он лился, было весьма трудновыполнимой задачей.
- …и вот в 7 часов утра, представляешь, в такую рань, мне звонит Найджес и говорит о каком-то срочном вызове, а я даже кроссовок снять еще не успел, только-только пришел из клуба, да-да, ты не ослышался, того самого клуба, где цыпочки подают коктейли в одном бикини… - это Фибс, с припухшими от бессонной ночи веками, но с неизменным юношеским румянцем во всю щеку, изливает на такого же молоденького полицейского, как и он сам, Страйта, подробности своих ночных гулянок. Страйт слушает его молча, с открытым ртом и про себя поражается восьмому стаканчику кофе, который заглатывает его коллега.
- …я больше не намерена терпеть твоего хамского поведения, так и знай, что ты перешел уже все мыслимые границы и сам теперь виноват в том, что я кричу на тебя! – Это Джилл нервно стучит карандашом по папке с бумагами, лежащей на столе самого высокого в их участке полицейского – Крисперса. Положив длиннющие ноги на стол, и вальяжно развалившись на стуле, Крисп покачивается на нем в такт пламенной речи Джилл и не забывает иногда закатывать глаза. – Я прекрасно знаю, кто виноват в том, что с моего стола пропадают ручки, скрепки, а в прошлом месяце даже степлер исчез, словно его никогда и не было! Но вот такой подлости, как розовые ярлычки «Не влезай – убьет!» на моих папках с отчетами, я от тебя не ожидала…. Мало того, что мне пришлось сковыривать их целый вечер, так мне еще и приписали авторство всех этих дурацких фразочек! Ты не мог хотя бы чуточку поднапрячь остатки мозгов и придумать что-нибудь пооригинальнее, а? Поверить не могу, но этим поступком ты умудрился превзойти самые тупые проделки моего напарника!
- Твой напарник! – радостно взмахнул ручищами Крисперс куда-то за спину Джилл, что должно было означать: во-первых, появление Оркота и возможность переключения внимания этой разъяренной фурии на него, во-вторых, непосредственное участие самого Леона в разработке неудавшейся шутки с отчетами. Но Джилл и бровью не повела, приняв ленивые и немного томные телодвижения Крисперса за попытку возразить ей. Аутодафе продолжалось.
А Леону хотелось спать. Вообще-то, он любил вставать рано, еще до того, как первые солнечные лучи вынырнут из-за небоскребов и обнаружат пыль на его окнах. Но иногда, чаще всего к концу квартала, здоровый сон нарушало дурацкое правило, согласно которому каждый детектив был обязан отчитаться о проделанной работе. В письменном виде, что для Оркотта было вообще адовой мукой. Сегодня был один из таких дней, когда он, щеголяя небритостью на своей усталой, вытянутой физиономии, приходил в офис на пятнадцать минут позже, и его никто за это не ругал. Оркотт постоял на пороге некоторое время – рабочий гул оглушил его, а затем пошаркал в свой угол. В их офисе отдельный кабинет был только у шефа, поэтому, проходя мимо столов своих коллег, что были по пути, он тырил необходимую для поднятия настроения и удачного рабочего дня мелочевку. Со стола Фибса был реквизирован один из стаканчиков с кофе, но его владелец был слишком поглощен пересказом своего ночного похода, чтобы это заметить и возмутиться. А Страйт лишь застенчиво улыбнулся – молодой полицейский уважал и немножко побаивался Оркотта, похоже, что Леон был для него чем-то вроде примера для подражания. Со стола Джилл были прихвачены сводки вперемешку с отчетностями, рапортами – то, что накопилось за сутки, и еще не было разобрано его напарницей. Леон любил быть в курсе событий, происходивших в его участке, даже если они не касались его самого и дел, которые он вел. Оркотт завернул бы и к Крисперсу, чтобы поздороваться, но, услышав, как бушует там ураган по имени «Джилл», развернулся, не обращая внимания на призывные подмигивания страдающего Криспа.
Шеф был уже на месте – за матовым стеклом легкой перегородки бродила тень, и подчиненные знали, что еще несколько минут они могут потратить на то, чтобы размять языки.
- Ты понимаешь, у нее даже не лифчик был, а что-то такое маленькое, чуть прикрывающее соски, ну ты понял, о чем я, да? – Фибс уже перешел на самые жаркие подробности, румянец на его щеках разгорелся аж до помидорного цвета, а глаза в синих кругах, радостно блестели. Судя по лицу Страйта, он силился представить то, о чем говорил ему напарник, но безуспешно.
- Ответив на этот вопрос, вы получаете шанс выиграть суперприз нашей викторины, а для этого, напоминаю, нужно всего лишь позвонить нам по следующему номеру и чуть подождать, пока вас соединят с нашим оператором, а пока вы выполняете эти нехитрые действия, мы прервемся на рекламу…МАРМЕЛАДНЫЕ МЕДВЕЖАТА!.... – на рекламной паузе приемник всегда начинал орать благим матом, словно кто-то там, на самой радиостанции, специально подкручивал громкость и получал за это халявные баксы.
- Ты думаешь, что твоего вялого «извини» будет достаточно для меня? Ты идиот, детектив Крисперс? – Джилл дожимала из последних сил сопротивляющегося коллегу, было забавно наблюдать, как от ее вопроса, заданного на довольно повышенных тонах, он вжимается в стул – долговязый, мощный мужчина пытался всеми силами спасти свою шкуру, терзаемую хрупкой блондинкой.
Из кабинета шефа раздавался бубнеж, он с кем-то разговаривал по телефону, и это тоже вносило в общий гул свою лепту. А гул в помещении тем временем нарастал, приближаясь к своему пику, когда каждый из его участников замолкнет и займется своим делом, а пока отдельные слова было уже и не различить. Сложно переорать настолько слаженно организованный шум, но Оркотту это удалось.
- Вы тут что, охренели все, что ли? – раздался его вопль, и Фибс подавился кофе, а Джилл выронила карандаш, которым намеревалась настучать по голове Крисперса. Даже радио будто заговорило тише, и в этой внезапной тишине было слышно только тяжелое дыхание красного и злого, как черт, Леона. Он успел добраться до своего стола и прочитать те бумажки, что добыл у напарницы. Обычные дела: ночью было 8 вызовов, на пенсию уходит знакомый Леону сержант, в районном суде было заслушано 5 дел, в двух случаях подозреваемые были оправданы, в трех – вынесены приговоры, преступники направлены в следующие тюрьмы….
Все эти сведения совершенно не волновали детектива, он комкал ненужные листы в кулаке, и лишь один из них ровно лежал перед ним, а Оркотт нависал над этой бумагой с перекошенным от ярости лицом. Это был постановление суда о тюрьме, куда направляли одного из трех преступников, и оно сопровождалось фотографией будущего заключенного.
С глянцевого квадратика в верхнем левом углу на Леона смотрел Ди. Обычно на официальных фотографиях люди выходят не слишком похожими на себя, но тут было невозможно перепутать. Разве что волосы не скрывали, как обычно, глаза – прищуренные без своей обычной защиты, но все же вызывающе разноцветные. Граф даже улыбался своей фирменной улыбочкой – чуть приподняв уголки рта. А стандартную белую табличку с номером становилось просто жалко, настолько ногти, идеально длинные и наманикюренные, вонзались в нее, точно лезвия.
- Что за херня? – прохрипел Оркотт, и от гнева в его коротком вопросе молодняк – Фибс и Страйт – вжали головы в плечи. Крисп, озадаченно прищурив глаза, смотрел на него и молчал, явно не зная о чем речь, поэтому ответить решилась Джилл:
- Мы думали, ты знаешь, Леон.
- А я не знал!
- Все случилось очень быстро, пока ты занимался тем ограблением….
- Как случилось?! Как это вообще могло произойти?! И пройти мимо меня?!
- Прекрати орать, Оркот! – возмутилась, было Джилл, но тут Фибс подал голос:
- Это было по наводке информатора, не помню, только, чей он был. От него поступили сведения, что в зоомагазине в Чайнатауне нашли приют не только собачки, но и пара килограммчиков героина, туда заглянули якобы проверить лицензию, и улов был действительно впечатляющим. Все документы этого китайца были в полном порядке, но никак не объясняли хранение наркотиков…
- Кто этот информатор? Кто провел обыск? Кто вел дело? – было странно, что какие-то слова умудряются просочиться наружу, сквозь плотно сжатые губы Оркотта – настолько он был взбешен.
- Леон, послушай, - Джилл подошла к нему и положила руку на плечо, - я понимаю, что ты привык к графу, и, возможно, он стал для тебя другом…
- Другом? – со странной интонацией переспросил Оркотт.
На прошлой неделе он притащил в магазинчик телевизор со встроенным видиком и показал графу какой-то модный мультик про животных. Что-то про мамонта и саблезубого тигра, которые в компании ленивца ждали наступления ледникового периода. Ди хохотал как сумасшедший, хотя, как показалось Леону, совсем не над теми же шутками, что веселили самого Оркотта. Но это было неважно, ведь детектив добивался совсем другого. Он провел ночь в магазинчике, вместе с графом, они смотрели телевизор до утра, и Ди чуть не уснул на плече у Леона. Если Оркотт и думал о графе, то в его мыслях точно никогда не мелькало слово «друг».
- Хорошо, - тут же поправилась Джилл, - объектом. Ты вел его с самого начала, столько времени посвятил наблюдению за ним, но теперь тебе придется просто смириться с тем, что не ты арестовал и осудил его. Ничего не поделаешь с этим, Леон.
Оркотт выпрямился и с шумом втянул воздух, всем своим видом напоминая быка, догадавшегося, что за красной тряпкой есть кто-то еще. С нечитаемым выражением лица он обвел взглядом молчащих коллег, схватил злополучный приказ и ринулся в кабинет шефа, сметая все на своем пути.
- Это конец. – Прокомментировал поведение Леона ковыряющийся в носу Крисперс. – Кто-нибудь, вызовите полицию и скорую. Нам понадобится их помощь.
- Но мы и есть полиция. – Растерянно ответил Страйт, не поняв сарказма долговязого копа.
- Тогда ФБР. – Пожал плечами Крисп.
- Очень смешно. – Мрачно сказала Джилл, которую Оркотт, когда несся к шефу, довольно невежливо отпихнул. – Надеюсь, что босс вправит ему мозги на место. Во всяком случае, он единственный, у кого это хоть иногда получается….
- Еще слово, Оркотт, и твой значок полицейского покинет тебя, даже не сказав «до свидания»!!!! – Действительно, децибелы Леона мог превзойти только один человек, вопль которого заставил матовые стекла перегородки кабинета задребезжать и взмолиться о пощаде.
- Или не получается… - пробормотала Джилл, подхватывая сумочку. – Я тут вдруг вспомнила, что должна была отнести важные бумаги….
- Думаете, пора начинать эвакуацию людей из здания? – Спросил Крисперс Страйта и Фибса, провожая фигуру девушки, удаляющейся слишком уж поспешно, задумчивым взглядом.
- Очень смешно. – Попытался скопировать тон Джилл Фибс.
- Вот я и не смеюсь. – Парировал Крисп, крутанулся на стуле и направился в буфет, подальше от эпицентра извержения эмоций из вулкана по имени «Леон Оркотт».
***
Леон вышел от шефа только через час, взмыленный и усталый, точно пробежал пару десятков километров за преступником, а потом на своем же горбу притащил того обратно. За это время он успел трижды сдать свой злополучный значок, лишением которого так любил пугать его шеф, дважды официальная металлическая бляха прилетала обратно, с намерением выбить глаз, один раз он отнял ее сам. Уже через минуту, после того, как Оркотт ворвался в кабинет и высказал свое возмущение по поводу ареста Ди, они с боссом перешли на личности и стали припоминать старые проступки. В основном, этим занимался, конечно же, не Леон, Леон только отбивался от сыплющихся на его белобрысую голову обвинений в опозданиях, халтурных отчетах, тупоумии и прочих недостатках, которых не должно наблюдаться у образцового полицейского, но которыми в полной мере обладал Оркотт. Поток ругательств постепенно уносил их от изначальной темы разговора, поэтому Леон прекратил его, дождавшись паузы и выкрикнув следующее:
- Вы считаете меня некомпетентным? Вы думаете, что я плохой полицейский?
Его шеф, полный мужчина, чей возраст уже несколько превышал понятие «средний», грузно осел в кресло, вытирая испарину со лба собственным галстуком. Он явно устал кричать, у него была отдышка, а цвету лица позавидовал бы самый яркий румянец Фибса.
- Нет. Ты простофиля, не слишком ответственный в макулатурных делах, но коп ты, тем не менее, отличный.
- Тогда как вы можете думать, что я ошибаюсь относительно графа Ди? Я успел изучить его более чем достаточно для того, чтобы понять – так просто найти у него наркотики невозможно! Это абсурд! Я провел в его магазине уйму времени, я бывал там чуть ли не каждый день, но ни разу не заметил ничего похожего на….
- В этом-то все и дело.
- Что?!
- Ты сказал, что проводил в магазине Ди большую часть своего времени. При этом ты говоришь, что постоянно наблюдал за ним, пытаясь заметить какую-нибудь оплошность с его стороны, которая бы выдала с головой его причастность к криминалу?
- Ну, да... Примерно так….
- А думаю, что все было иначе. Ты прекрасный детектив, Леон, у тебя глаз наметан замечать то, что не видно обычному гражданину, не знакомому с преступным миром, и ты справляешься с этим просто замечательно. Но как человек, простой человек, не коп, ты недальновиден. Ты слишком много общался с графом, чтобы продолжать относиться к нему, как к возможному преступнику. Поэтому ты и не заметил того, что смог увидеть обычный полицейский, приехавший в магазин с досмотром.
Леон ошарашено смотрел на своего шефа, и не понимал, о чем тот толкует. Ведь он знал Ди настолько хорошо, что, наверно, смог бы в три счета разрушить всю систему обвинений, выдвинутую в суде. Будь он в тот день там, разумеется.
- Оркотт, ты смог бы заподозрить своего родственника в чем-либо подобном?
- Не понимаю, как это связано с…
- Как правило, люди в последнюю очередь думают, что в произошедшем преступлении виноват кто-то близкий им. Если им вообще в голову приходит эта мысль. Полицейские – не исключения, мы ведь такие же люди.
- О, нет! – Оркотт понял, что доказывать тут что-либо уже бесполезно. То ли Джилл поработала над тем, чтобы ее домыслы о «близкой дружбе с графом Ди детектива Оркотта» были услышаны шефом, то ли кто-то другой из отдела, неважно, делать тут было больше нечего.
- Для того чтобы понять, что Ди был тебе не посторонним человеком, мне не нужно допрашивать твоих коллег об этом. Его имя ты произносишь чаще всего. Не матери, не брата, не любимой девушки, а его.
- Что-то вы сегодня лиричны, шеф, - огрызнулся Леон. Человек за столом сразу же побагровел и рявкнул, чтобы он выметался из кабинета, если больше не может сказать ничего толкового. Оркотт поспешил так и сделать, но у самой двери ему в спину прилетело тихое предупреждение:
- Оркотт. Не вздумай самовольничать.
Леон в ответ лишь аккуратно прикрыл за собой дверь.
***
Когда он вернулся, на месте были только Фибс и Страйт, очевидно Джилл и Крисп не торопились вернуться и проверить, как поживает их старый добрый коллега Оркотт после визита к шефу. А коллега рыскал между столов, как волк среди елочек, сопровождаемый настороженным взглядом двух пар глаз. От него явно ожидали еще буйных скандальных выходок, но нет, теперь голова Леона работала четко, ясно, на определенную цель. В первую очередь ему нужны были сведения. Информатор, предупредивший о наркотиках в магазинчике, полицейский, что вел это дело, адвокат…. Пока всего это у Леона не было, но ненадолго.
- Страйт. – Леон уставился на парня, и тот сразу же вытянулся по струночке.
- Д-да?
- Кто вел дело о незаконном хранении наркотиков в зоомагазине Чайнатауна?
Парень замялся, и это не понравилось Леону, ему показалось, что ответа давать не хотят. Но тут молчание прервал голос Фибса:
- Аарон Гэрэлл, кажется. Просто поднимись на второй этаж и поспрашивай там…
- Спасибо! – Тут же просиял Оркотт, забыв про заминку Страйта, и кинулся жать руку Фибсу. Глаз выхватил имя на табличке, которое Леон до этого дня так и не удосужился запомнить. – Спасибо, Джереми!
Парень обрадовано тряс руку Оркотту, точно это не он, а ему помогли в чем-то, а моментально поникший Страйт кисло наблюдал за этой картиной. Когда детектив унесся на второй этаж, в погоне за подтверждением своих догадок, Страйт спросил Фибса:
- А ты уверен, что нормально было говорить ему об этом?
Джереми покосился в его сторону и фыркнул:
- Да ты сам с радостью сообщил бы все, что имел за душой. Только ты же ничего не знал.
- Это точно, сказал бы, - печально закивал Страйт, - обидно, что не знал…
- Что-что не знал? – передразнил его голос Крисперса, а по голове стукнул пакет, аппетитно пахнущий сэндвичами. Страйт опять занервничал, не зная, что и сказать, но Джереми признался сам:
- Он не знал, кто вел дело, связанное с графом. А я знал, и сказал об этом детективу Оркотту. Он сам меня попросил.
- Дурррачье. – Раздосадованно пророкотал Крисперс и кинул пакет с бутербродами на стол. – Он же теперь не остановиться.
- Почему? – удивился Фибс. – Узнает все, что нужно и забудет.
- Вы не понимаете, потому что не знаете, что представляет из себя Оркотт. Если ему что-то нужно, он упорно, любыми путями идет к своей цели, зачастую с последствиями для себя самого. А Ди для него…. Как мания. Ему не обстоятельства дела нужны, ему нужно доказать, что обожаемый китаец невиновен. Любыми способами.
- Даже если это будет противозаконно? – воскликнул Страйт, для которого слово «закон» было настолько же священно, как для Крисперса слово «обеденный перерыв».
- Это вряд ли. Вот только будет ли он считать, что произошло нарушение закона? Неясно…
- Почему мальчики выглядят такими унылыми? – это Джилл вернулась в хорошем настроении, успев выпить кофе с подружкой из соседнего отдела, и пококетничать с симпатичным офицером. Плюс ко всему, Оркотта в окрестностях не наблюдалось, возможно, шеф сумел избавиться от него…
- Съешь бутербродик, милая, - очень ласково обратился к ней Крисп, - твой напарник пошел добиваться справедливости у некого Гэрэлла. Помянем парня?
- О, фак. – Расстроено выругалась Джилл. – Что-то будет.
***
Гэрэлл обнаружился не на втором этаже, а в святая святых всего участка – буфете. Здесь проводили свое время большая часть полицейских, не занятых патрулированием или желающих отвлечься от других дел. Аарон Гэрэлл оказался высоким широкоплечим мужчиной с серебристым ершиком волос. Проработавший в полиции уже немало лет, он долго чесал в затылке, толком не понимая, чего от него хочет добиться этот чересчур активный детектив из соседнего отдела.
- Так, давайте определимся уже, о каком зоомагазине идет речь! – пресек он новый виток невнятных и торопливых объяснений от Оркотта.
- Из Чайнатауна!.. Ди!.. – взвыл уже доведенный до предела непонятливостью Гэрэлла Леон.
- Так бы сразу и сказали. – Спокойно пожал плечами полицейский, и махнул рукой Оркотту, чтобы тот шел за ним.
Их конечным пунктом оказался отдельный кабинет, заваленный многочисленными папками чуть ли не до потолка, но видно все это имело свою систему, потому как Гэрэлл жестом фокусника выдернул тоненькое дело из-под громадной колонны других.
- Это наш личный мини-архив. – С улыбкой пояснил он Леону. – В основном все дела на нашей территории, а к ним относится большая часть этнических кварталов Лос-Анджелеса, связаны с наркотиками и постоянно перекликаются друг с другом. Поэтому, перед тем как все сдать в основной архив, мы составляем собственную картотеку, а что-то вообще оставляем у себя, если дело на наш взгляд незакончено. Вот, кстати, ваш магазинчик, возьмите, почитайте, - махнул он тоненькой папкой. Леон ухватился за нее с жадностью голодного человека, которому предлагают свежую булочку, - только, если не секрет, зачем вам это?
- У меня есть сомнения по поводу этого дела, которые я хочу проверить. – Пробормотал Леон, уже поглощенный чтением – внутри папки оказалось всего несколько бумажек, но некоторые из них были очень занимательными…. – Он и вправду граф!
Гэрэлл, который сначала подобрался, услышав про сомнения Леона, рассмеялся:
- А я уж подумал, что вы подозреваете меня в плохой работе. Это ваш друг?
- Знакомый. – Буркнул Леон, дернувшись на слово «друг», которое его сегодня просто преследовало.
- Он действительно граф. Титул был дарован еще его деду, с правом наследования, но без земли. Вот, посмотрите, здесь прилагаются все официальные бумаги. Мне жаль, что с вашим знакомым случилось такое.
- Здесь говорится, что наркотики были обнаружены во время проверки документов хозяина магазина?
- Думаю, вам, как полицейскому ясно, что это было всего лишь соблюдением формальностей. Было получено сообщение из надежного источника о хранении запрещенных веществ, но его недостаточно для того, чтобы выписали ордер на обыск.
- А могу я… переговорить с этим «надежным источником»? – осторожно поинтересовался Оркотт и тут же заметил, как опасно сузились глаза Гэрэлла. Существовали негласные правила, которые соблюдали все копы, и одним из них было как раз то, о чем сейчас спросил Леон. Своих информаторов не делили ни с кем и не сдавали никому.
- Разумеется, нет. – Ответил полицейский.
- Поймите, я всего лишь хочу знать, точно ли не было никакой ошибки, вдруг…
- Могу я еще раз увидеть ваши документы? – перебил его Гэрэлл. Когда Леон подошел к нему с просьбой, то сразу же показал их, но в тот момент Аарон даже не обратил на них внимания. Сейчас же он внимательно изучил документы, прежде чем продолжить. Оркотт терпеливо ждал. – Детектив, поймите, я лично присутствовал при том, как был обнаружен героин в подсобном помещении. Вот, здесь даже план здания прилагается, посмотрите. Вот, в этой подсобке, сразу за холлом, у него хранились корма для животных, клетки и прочая фигня. Идеальное место, чтобы спрятать что-то противозаконное.
- Подсобка? – Леон смотрел на схему магазинчика круглыми глазами. – Это же бред….
Леон прекрасно знал эту дверь – она скрывалась от любопытных глаз за тяжелой портьерой. В первое время его знакомства с графом, он считал, что там-то и спрятаны все тайны магазинчика, за ней стряпаются все грязные аморальные делишки надменного китайца. За все время Оркотт успел заглянуть за нее три раза, и каждый раз он видел что-то новое, отличное от предыдущего – то темный зал с высоким потолком, то длинный коридор... Только один раз ему показалось, что он увидел настоящий мир Ди, а не иллюзию для любопытных глаз. Он тогда умудрился опрокинуть на графа чай. Леон рассказывал что-то, увлекся и нечаянно пнул низенький столик, за которым они сидели. Столик подпрыгнул, словно был живой, и скинул чашечку, из которой пил Ди, прямо тому на колени. Донышком вверх. Леон в ужасе смотрел на темное пятно, расплывающееся по тяжелой атласной ткани, на застывшие глаза Ди, на его вскинутые от неожиданности руки, и готовился к мучительной и беспощадной смерти. Но Ди, прошептав что-то себе под нос, лишь встал и, поставив чашку на место, сказал Оркотту, что пойдет переодеваться. Он ушел за эту самую дверь, а Леон остался маяться совестью и мыслями, что же так тихо сказал граф. Он довольно долго сидел так, жутко недовольный собой, и столиком в том числе…
Но тут раздался крик. Человека. Испуганного до смерти. С той стороны, куда ушел Ди. И Оркотт ринулся туда, на голос, точно в нем пружина выстрелила, сработал инстинкт полицейского. Теперь он уже не обращал внимания, как выглядит коридор, по которому он бежит, не до интерьеров было. В считанные минуты он оказался перед очередной дверью, толкнул ее и очутился в комнате.
Там было очень много ткани. Ковер под ногами, шелк на стенах, атлас на кровати, бархатная спинка кресла, и посреди всего это был Ди. Он стоял у зеркала, большого, в человеческий рост, и слегка мутноватого, видимо, очень дорогого и старинного. Граф стоял перед ним, вглядываясь в зеркальную муть, на его плече складками собирался рукав нового одеяния, взамен испорченного. А второе плечо было обнажено – Ди не успел до конца одеться, и Леон, распахнув рот, ошалело вглядывался, как до этого граф в свое зеленоватое зеркало, в невозможно сливочную кожу, которая не знала ни единого темного пятнышка или родинки. У Ди были широкие плечи, как и должно быть у мужчины, но только острые, тонкие, словно принадлежащие подростку. Леон уставился на обнаженное плечо, просто глаз не мог отвести, и назойливый взгляд был замечен – граф резко обернулся, охнул и подхватил незастегнутый край чеонгсама, прикрывая им грудь, плечи, комкая ткань, точно стыдливая девушка. Он смотрел на Леона расширившимися глазами, а тот прокручивал в голове только что увиденную картинку, которую запомнил смазанной фотографией: чуть выступающие ребра, бледный, совсем незаметный сосок, тень под ключицами и впадинка между ними – вот единственные нарушители сливочного спокойствия.
- Что…Что-то случилось? – запинаясь, наверное, от создавшейся неловкости, спросил Ди. Леон ощутил, как по его ушам полыхнуло пламя, таким придурком он себя сейчас чувствовал.
- Я слышал какой-то крик…
-Это мои питомцы…шалят. – Последнее слово Ди почти прошипел, видно, к нему возвращалось его обычная уверенность и надменность. Теперь он смотрел на Оркотта недовольно, холодно, хотя обеими руками продолжал держать незастегнутый ворот платья у горла, и это слегка портило производимое впечатление.
- Я…ошибся, да, - Леон с трудом выталкивал из пересохшего вмиг рта слова, - извини.
Граф кивнул, не отрывая от него взгляда. И Оркотт развернулся и ушел.
- Почему бред? – вернул детектива в эту реальность удивленный голос Гэрэлла.
- А, не обращайте внимания, - отмахнулся Леон.
- Ну ладно. Загляните еще и в протокол судебного заседания, он тоже крайне интересен.
- Чем это?
- Граф не стал нанимать адвоката, и согласно нашему законодательству, ему был предоставлен государственный юрист. Он довольно неплохо вел дело в пользу подозреваемого, но тот обрубил все его начинания одним махом.
- И как же?
- Он просто признался в том, что наркотики принадлежат ему. Рассказал, как сумел приобрести их, каким образом это добро было доставлено к нему. Все его слова совпали с информацией моего человека. После такого заявления суд свернулся буквально в несколько минут: по-быстрому вынесли приговор, и пошли по домам.
Леон, в который раз за день, обалдел. Ди что, рехнулся совсем?
- А сам он этим героинчиком побаловаться случайно не успел? – в сердцах выпалил Оркотт.
- Нет, что вы. Анализ ему делали, кровь чистая.
- А куда дели всех животных из магазина?
- Отдали в приют. Повезло, что их там было немного – пара кошек, собак и с десяток различных певчих пичуг.
Нет, Леон сегодня решительно ничего не понимал в этой жизни. Насколько он еще мог соображать, плотоядный баран не попадал ни под одну из категорий, перечисленных Гэрэллом. Так куда же он делся?
- Вот знаете, детектив, мне в этом деле только один момент показался странным, я так и не смог его объяснить. – Неожиданно признался Аарон.
Леон с трудом сдержал фырканье – ему-то все тут казалось перевернутым с ног на голову.
- Я уже говорил, что мой участок в основном занимается районами иммигрантов – Таиландский квартал, Корея-таун, Маленькая Армения… Вашему участку достался Чайнатаун. Основные преступления, которые происходят здесь – это столкновения между диаспорами и незаконный ввоз: наркотики, оружие, предметы культуры. Контролировать все это сложно, но мы кое-как приспособились, с каждым делом наращивая опыт.
Полгода назад я сумел нащупать канал, по которому героин поступает сюда, в армянский квартал. Информации удалось достать не слишком много: способ, которым его доставляют, да «клеймо», так сказать, производителя на упаковке, фирменный знак. Так вот, каково же было мое удивление, когда я обнаружил этот самый знак качества на том подарочке, что был найден в Чайнатауне.
- Так в чем же несостыковка?
- Лидеры этих диаспор – китайской и армянской, недавно конфликтовали друг с другом. Вряд ли они стали бы после этого дружелюбно обмениваться наркотой, если они до сих пор не восстановили простейшие торговые связи.
- Как же тогда героин оказался у Ди? У вас есть предположения?
- Можно было бы сказать, что наркотики подкинули, но своим признанием в суде граф перечеркивает эту версию. Тогда другой вариант: он украл их у настоящих владельцев. Вот только зачем? Насколько я изучил связи графа Ди, он не сумел бы сбыть такую крупную партию ни самостоятельно, ни через своих знакомых.
- Что-то тут концы с концами не сходятся… - Задумчиво протянул Леон.
- Верно подмечено. Либо этот китаец недоговаривает, при чем по-крупному. Я думаю, его еще не раз будут допрашивать в тюрьме по поводу этих неточностей.
Тут Оркотт спохватился:
- А что эта за тюрьма, куда его отправили? Имеете представление?
- А как же. Туда отправляют как раз тех преступников, которым уже вынесли приговор, но еще не «обработали» до конца. Как правило, это такие же, как Ди, возможные звенья в цепочке торговцев наркотиками, или члены банд, преступных группировок, чьи сообщники еще не пойманы. Вообщем, все те, кто могут послужить источником своевременной информации. После того, как надобность в них отпадает, заключенных обычно переводят в другую тюрьму. А эту, за постоянную смену контингента, прозвали Хостел, общежитие.
- Гэрэлл, вы мне очень помогли! – от всей души поблагодарил Оркотт.
- Да что там. – Подмигнул в ответ Аарон. – Не забудьте если что помочь в ответ, детектив.
***
Эту тюрьму прозвали Хостел за то, что ее посетители редко оставались здесь сроком больше, чем на полгода. Текучка преступных кадров была настолько высока, что среди них даже не успевали выделиться лидеры, которые управляли бы другими заключенными. Поэтому и нравы здесь были помягче, чем в других подобных учреждениях, а в остальном Хостел был такой же тюрьмой, как и все остальные. Одинаковая форма одежды для заключенных - серая куртка и штаны (правда, старожилам разрешалось носить и обычную одежду). Двухместные камеры, отбой ровно в десять, решетки закрываются до утра. Все остальное время – общайтесь, сколько влезет. Огромный душевой зал, без разделений на отдельные кабинки или хоть какого-нибудь намека на шторки – охрана следила за тем, чтобы не было возможности для насилия. Площадка для прогулок, с ровным зеленым газонным покрытием, отделенная от внешнего мира кирпичной стеной и тройным решетчатым заграждением. Все как обычно.
Если встать посередине и поднять голову – можно рухнуть в небо. Синее, твердое, с клочками облаков. Единственное, на что не смогли поставить решеток.
- Я бы взлетел, если бы мог. – Сказал Натан Джеллетт, запрокинув голову и вглядываясь куда-то верх. – Жалко, что у меня крыльев нет.
- Действительно, жалко. – Мечтательно промурлыкал Брандон Каролан. – Но, представляешь, какие сомнения нас тогда бы одолевали все время?
- Нееет, - рассмеялся Джеллетт, - никаких сомнений, что ты. Сразу ввысь. В объятья к свободе. Или, что же получается, для тебя сейчас есть что-то дороже свободы, Бран?
- Пошли что ли. А то холодно чего-то. – Кислым голосом ответил Каролан, не обращая внимания на заданный вопрос, и развернулся в сторону входа, у которого томились наблюдавшие за ними охранники. – Вон, люди тоже мерзнут, мы мешаем им пойти домой.
Тут Натан заржал:
- Ой, Бран, каждый раз, когда ты прикрываешь свои желания человеколюбием, мне в боку начинает колоть от смеха…
- Ну, смейся, смейся. А я пошел. – Грубо ответил Бран и поплелся внутрь.
Натан еще некоторое время наслаждался небом. Он так долго стоял с закинутой назад головой, что кровь прилила к затылку, и синяя гладь стала казаться очень близкой, языком бы дотянулся. Джеллетт был бы не прочь попробовать небо на вкус.
Ему было двадцать девять лет, когда он попал тюрьму. Он был главарем банды, занимавшейся кражами, разбоем, торговлей оружием. Мелкая сошка, как показалось бы, но он успел подгадить многим, прежде чем его сдали копам собственные же компаньоны. На самом деле Джеллетт еще прилично продержался – его не могли поймать четыре года. Он был может и не слишком умным, но прирожденным лидером, и как считал сам Натан, в этом была заслуга его ирландской крови. Своим страной он гордился, хотя его мать еще девочкой покинула Лейиш, и вместе с семьей переехала в Лос-Анджелес, поэтому Натан не знал ни языка, ни того, как выглядит церковь святого Патрика в его округе. Но проявлять патриотизм по мелочам ему это не мешало.
В его ярко-рыжих коротких волосах, мелких веснушках на загорелой коже сразу угадывалась горячая кельтская натура. Природа наградила парня примечательной внешностью, дополнявшей его портрет идеального лидера: атлетическое телосложение, открытое волевое лицо, ни грамма лишних деталей, что могли бы испортить образ.
В Хостеле он находился уже полтора года, и по всем меркам считался «засидевшимся постояльцем». Полиция все никак не могла выйти на остальных членов его банды, которые довольно успешно продолжали начатую Джеллеттом деятельность. Свою группировку здесь он начал сколачивать семь месяцев назад, когда к нему присоединился его старый друг и верный помощник во всех делах Бран Каролан, худой и постоянно хмурый мужчина. Встреча их произошла так: ранним утром в камеру Натана ввалился человек и плюхнулся прямо на него – Джеллетт всегда спал на нижнем ярусе кровати. Взбешенный галантными манерами незнакомца, Натан откинул одеяло, чтобы поприветствовать его тычком в зубы, и встретился с настороженным взглядом блестящих круглых глаз, крючковатым носом под такими знакомыми, черными с рыжиной патлами.
- Эй, я же вроде велел тебе присматривать за командой. – Растерянно сказал ирландец.
- За тобой-то кто будет присматривать? – сказал своим глухим, каркающим голосом Бран и полез наверх, обустраиваться.
Позже Натан узнал, что не в силах выносить мерзкий характер Каролана, парни из его команды просто избавились от него, поступив, как компаньоны Джеллетта.
Если лидерство и было в крови рыжего ирландца, то Брандон, в свою очередь, был превосходным соратником своего главаря. У него было все то, чего так не доставало Натану – хитрость, не раз помогавшая избегать им ловушек недругов, не по годам развитая мудрость и трезвый холодный расчет. Полная противоположность Джеллетту, вместе с его бешеным сердцем составляющая идеальным тандем. Плюс ко всему у Брана была настолько развита интуиция, что Натан иногда поражался тому, с какой точностью друг иногда предсказывал исход рискованного дельца. Джеллетт всегда был достаточно уверенным в себе и своих силах парнем, но присутствие Брана заставляло его чувствовать себя просто несокрушимым.
Они забавно познакомились. Джеллетт тогда умудрился повздорить с четырьмя бугаями в баре, и они все вместе вышли поговорить. Вначале Натану пришлось очень несладко: громилы действовали на редкость слаженно для обычных носителей крошечных мозгов. Пришлось Джеллетту для начала поваляться в пыли, скорчившись и разбитым ртом сплевывая злость вместе с окрашенной кровью слюной. Все-таки у этих парней извилины были размером с орешек – дав рыжему пару ленивых пинков под ребра, решили, что этого будет достаточно, и неторопливо пошли обратно в бар. Повернувшись к нему спиной. Дав время подняться. Натан никогда не бил в спину, исподтишка – поэтому первому он просто саданул по ногам так, что тот заверещал таким тоненьким голоском, какому позавидовал бы любой карликовый пуделек. Остальные обернулись сами и встретили свое позорное поражение уже лицом. Натан стоял посреди лежащих на земле огромных туш, скулящих и трясущихся от боли, со сбитыми в кровь руками и радостно скалился целехонькими, не смотря на все старания противников, зубами. Когда это было надо, он становился сильным, когда было надо, он становился ловким, но он всегда бил очень точно.
Он с наслаждением шумно втягивал пыльный и вязкий от запахи крови воздух, как вдруг краем глаза заметил черную фигуру. Сутулый, мрачноватого вида парень стоял, прислонившись к стене, и попивал виски, глядя на него и последствия его действий.
- Здесь не дают бесплатных представлений, дружище. – Опасно осклабился Натан, чуть пригибая голову и становясь похожим на пса в стойке. Незнакомец вытянул губы в тонкую линию, отчего его нос стал еще более острым, чем показался вначале, и, причмокивая, сказал хрипатым голосом:
- Классно ты их…. Дружище.
- Надо чего? – спросил Натан, внутренне успокаиваясь. Стоящие дыбом волосы на коротко стриженом затылке тихонько улеглись обратно.
- Надо. – Кивнул незнакомец. – Познакомиться бы надо. Дружище.
И протянул длиннопалую ручищу Джеллетту. Натан осторожно пожал скрюченную, явно когда-то травмированную и от этого теперь похожую на птичью, руку. С этого момента он никогда не прикрывал спину – просто знал, что может положиться на Брана, что, обернувшись, всегда натолкнется на ободряющий, сигнализирующий «Я рядом, я здесь», взгляд. На самом деле у них нашлось много общего. Бран, например, вырос в недосягаемой, но все же так любимой Натаном Ирландии. Правда жил он в другой провинции, не в Лейнстере, как мать Джеллетта, а Коннахте. Потом переехал в Эстонию, вообщем, парня изрядно помотало по земному шару. А ирландских корней, Бран у себя не признавал, утверждая, что в нем столько всего намешано, что получился бы неплохой коктейль, если бы по его венам текло спиртное.
Бран вообще-то был довольно странным, угрюмым парнем со своими тараканами в голове, которую венчала шапка жестких, черных волос, местами выгоревших на солнце и отливавших грязно-рыжим. Однажды Натан заметил в глубине этих буйных вихров абсолютно белую, тоненькую прядку, и спросил Брана откуда она у него. Тот только зыркнул недовольно и ничего не ответил, а Джеллетт больше и не интересовался, нутром чуя, что это не его дело. Видно было что-то у его друга за душой такое, о чем рассказывать не хотелось. Сам Натан связывал все эти странности с больной рукой Каролана – было видно, что парень многое повидал, и боль от увиденного еще не утихла, хотя раны и зарубцевались.
В тюрьме ко всем болячкам Брандона добавилось еще одно ранение, довольно серьезное. Спустя два месяца после его прихода в Хостел, Джеллетт, почувствовал себя настолько уверенно, что пер почти напролом, наглостью и силой отвоевывая уважение и лидерство. Стычки с соперниками обычно ограничивались ушибами, вывихами, да трещинами в челюстях. Пока однажды, в азарте драки, Натан не крутанулся, картинно выбивая дурь и лишние зубы у очередного несогласного засранца, и не увидел, как тяжелый ботинок опустился на лицо Брана, уже корчащегося на полу. Чмакающий звук, тело судорожно и резко вскинулось от боли, а черные пряди выглядели теперь мокрыми и слипшимися, как будто Брану кто-то вылил бутылку масла на голову. Спину Натану прикрыли, но сам Джеллетт настолько был ошеломлен случившимся, что даже не стал преследовать убегающих уродов, виновных во всем этом. Каролана сразу же повезли к доктору, а Натана потащили допрашивать и урезонивать.
- Допрыгался, Джеллетт? – спросил у него какой-то коп, Натан их лица даже не запоминал. – Забыл, что остальные дружки не при тебе, и разошелся?
- У вас там все лекарства просрочены, я знаю. – Ответил ирландец, беспокоясь о Бране.
- Может тебе еще кого-нибудь из твоих подсадить, чтоб ты себя одиноким без прихвостня своего не чувствовал?
- Обязательно, только сначала поймайте хоть одного. – Хмыкнул Джеллетт, думая, а рабочая ли вообще аппаратура у того старикана, что назывался у них дежурным медиком.
- В карцер. – Скучным голосом приказал незапоминающийся коп, и ирландец провел увлекательную неделю в четырех стенах, развлекая себя тем, что придумывал, как отомстит обидчикам Брана. Когда он вышел, тот уже был переведен в камеру из их тюремной больнички. То ли оборудование действительно было уже изношенным, то ли старичок – докторишка настолько подслеповат, но глаза Каролан лишился, и теперь торчащие по сторонам черные патлы придерживала аккуратная повязка, под которую уходили уродливые борозды шрамов. Джеллетт только скрипнул зубами на это, но ничего поделать не уже мог: пока он пережидал свой кратковременный отпуск в карцере, а Каролан валялся на больничной койке, подонку, сделавшему это, хорошенько подкорректировали внешность, лишив зрения вообще. Кто это мог быть, Натан не знал, друзьями, готовыми так жестко отомстить, они с Брандоном тогда еще не обзавелись. Начальник тюрьмы только руками разводил, понимая, что ни ирландец, ни его дружок физически не были способны совершить подобное, а остальные заключенные молчали, как мышки. Ослепшего ублюдка, кстати, через день перевезли уже в другую тюрьму, а там он уже, поговаривают, окончательно лишился рассудка. Случай этот всем запомнился, и больше к яростному ирландцу никто не цеплялся, а авторитет его рос не по дням, а по часам.
Не смотря на переживания Натана, Бран довольно быстро пошел на поправку и, казалось, совсем не испытывал неудобств от приобретенного уродства. Постепенно буря внутри Джеллетта улеглась, и он продолжил уверенно обустраиваться в Хостеле.
Сейчас, помимо Брана, в его окружении укрепились еще двое: вертлявый и смешливый Дорт, бывший дилер тяжелых наркотиков на бульваре Уилшир, и тяжеловесный рассудительный немец Бертольд Ланг, с группой сотоварищей так четко планировавший ограбления в Пасадене, что ему заранее было выписано приглашение в Хостел, когда он торжественно сдался полиции, в то время как остальная банда улепетывала что было сил, лишь бы последний громадный улов остался при них. Как утверждал Берт, пару лет будут ничем по сравнению с той райской жизнью, что наступит после его выхода на волю. Дали ему действительно небольшой срок, Ланг ухитрился обеспечить себе неплохую защиту в суде, и вынесенный ему приговор звучал, как пожелание приятно отдохнуть в Хостеле. Дорт неприкрытой лестью выражал свое восхищение Натаном, Берт же долгое время пытался найти контакт с заинтересовавшим его Кароланом, но встретил лишь суровое молчание, плюнул на это и просто стал проводить время с ними всеми, постепенно становясь своим в этом кружке.
Сутуловатую фигуру с патлатой головой, Джеллетт увидел уже у самой решетки их 64-ой «комнатухи». Кинулся догонять, краем глаза замечая, что сегодня в Хостел прибыли новички, причем довольно много. Решив рассмотреть их попозже, Натан помчался в камеру, Бран уже успел залезть на свою кровать и скорчиться там, в углу, как любил это делать, когда хотел над чем-то подумать. Ирландец сел и собрался уже было спросить у друга что-нибудь дурацкое, чтобы вернуть того обратно, из мыслей сюда, но его перебили с хохотом ввалившиеся в камеру Дорт и Ланг.
- Новое поступление плохишей в Хостел! – Торжественным воплем огласил Дорт причину их веселья.
- Заверните. – Насмешливо отозвались с верхней кровати. Берт хмыкнул, а явно чем-то возбужденный Дорт накинулся на Джеллетта с горящими глазами:
- В жизни есть справедливость, чувак! – выросший в «черном» районе Леймерт-Парк, Джимми Дорт активно употреблял словечки из жаргона «цветных». – Сегодня я узнал это.
- Я все-таки настаиваю на том, что Менеджер на самом деле Санта-Клаус. – Менеджером Хостела называли начальника тюрьмы Уолтера Гарда, у которого, кстати, была седая бородка, но более благообразная, чем у рождественского веселого старика. Джим тут же обернулся к Лангу и чуть ли не пропел:
- Оооо, да! Кто-то очень хорошо вел себя в этом году! Надеюсь, что я.
- Что случилось-то? Гард обрядил охрану в оленей и проехался на их спинах по всему Хостелу, звеня колокольчиком? – заинтересовался Натан.
- Лучше, друг, гораздо лучше, хотя твоя идея тоже неплоха! – Дорт, похоже, был готов лопнуть от восторга. – Баба!...
- Менеджер – баба?
- Ыыыыыы!.. – взвыл Джим от непонятливости ирландца. – Да нет же, здесь, в Хостеле, баба!
Насколько помнил Натан, последней женщиной в пределах тюрьмы была медсестра, та еще мегера с центнером живого веса, которую потом к всеобщему облегчению сменил трясущийся докторишка. Ее уже год как никто в Хостеле не видел и нисколько не жалел об этом.
- Тоненькая, беленькая, чистенькая! – Распалялся тем временем все больше и больше Дорт. – Волосы черные, блестят, точно чем-то намазаны, а губки красные, будто искусаны или помадой накрашены, хотя скорее искусаны, в предвкушении, ха-ха! Я чуть не кончил, пока на них смотрел!
Тут уже и Бран не выдержал и свесился с кровати, вслушиваясь в разгоряченный бред Джима. Тот не останавливался, даже начал жестикулировать, пытаясь руками добавить деталей в создаваемый им красочный образ:
- Бля, эта такая куколка, парни! А как ходит, это просто смех, подбородок вверх, нос от всего воротит, будто противно тут все, особа, дери ее, королевских кровей! А ручки? Ланг, ты ж видел, подтверди – маникюрчик еще свеженький! Господи, пусть эти коготки ночи напролет будут царапать мне спину, я скажу только спасибо!
- Мужик, признавайся, ты где-то спер порно-журнал? Кончай пудрить нам мозги! – оборвал, было, пламенную речь Дорта Натан, но тут Ланг сказал:
- Да нет, парень действительно очень хорош собой. Мне его даже жалко заранее, чисто по-человечески.
- Так это парень? – офигел уже совсем запутавшийся Джеллетт, а немец кивнул:
- Ага, сначала и вправду думаешь, что это женщина, Дорт правильно сказал, куколка та еще, но потом, если приглядеться, то видно, что мужик. Китаец. Наверное, к своим, таким же узкоглазым, подселят.
Натан перевел взгляд на вспотевшего, чуть ли не капающего слюной, Дорта и ему на мгновение стало противно. Джимми был не очень высокий, внешностью обладал далеко не мужественной, и открытого интереса к таким же мужикам, как он сам не проявлял. Но как-то Бран молча ткнул ирландца чуть ли не носом в Джима, когда тот стоял отдельно от их компании и смотрел куда-то в сторону. Тогда-то Джеллетт и заметил, как Дорт, дергая кадыком, тяжело глядел на корейских парнишек, еще более щуплых и низеньких, чем он сам. Натану это было противно, хотя он понимал, что в условиях тюрьмы «флюгер» поворачивает на то, что есть под боком, но все же предпочитал дрочить, чем драть чью-то жалкую немытую волосатую задницу. Нет, если надо было опустить – мог сделать это спокойно, но не для сексуальной разрядки, а для доказательства своей силы. Это ж и в природе случается, что уж поделать. Но заводить себе постоянную подстилочку не собирался. Как справлялся с этим Ланг, он не знал, и это неосведомленность его полностью устраивала. А вот Дорт иногда чувствовал себя неуютно, если у него что-то такое проскальзывало в разговоре, а его никто не поддерживал, тогда он затыкался и старался свинтить куда-нибудь по-быстрому. Однажды, он прицепился к Брану, которого сначала совсем не боялся, считая, что калека ему не страшен, и все выспрашивал, удобно ли ему такими пальцами член держать. Натан относился к этому с раздражением, но защищать друга не собирался – считал, что тот должен сам это уметь, да и умел он, уж Джеллетт в этом не сомневался. Так и случилось, что некоторое время не обращая внимания на жужжание Дорта, Бран вдруг рявкнул тому прямо в лицо:
- Носители яиц – не мой выбор!
Джимми аж отшатнулся, а Бран с кривой ухмылкой продолжил:
- Так что общих тем для разговора у нас с тобой нет, мальчик.
Больше Дорт к нему не лез.
- Да уж, вот будет веселье всему Хостелу на Рождество, - прокомментировал «потрясающую» новость Дорта ирландец и спросил уже Ланга, - кого еще из новичков заметили?
- Кучка громил, пара доходяг, - пожал массивными плечами Берт и тут же улыбнулся, - одна Принцесса. Помимо нее, внимание привлек только один – мексиканец, Гонсалез его что ли зовут? А, всех этих чикано одинаково зовут, так что неважно, главное, что его здесь узнали, а значит личность он в некотором смысле знаменитая. Думаю, что его не устроит быть под кем-то.
- Считаешь, он пойдет против меня? – азартно спросил Джеллетт, чувствуя, как по венам пробежала знакомая струйка огня, предвкушение хорошего боя.
- Возможно, стоит за ним приглядеть. – Кивнул Ланг, и тут же опять вернулся к китайцу. Видно, и на него куколка произвела неизгладимое впечатление. – Все-таки, как он будет тут выживать? Ставлю десятку, что его в первую же ночь оприходуют. А вы как?
- А вот у него самого и спроси. – Протянул сверху Бран, пристально вглядываясь куда-то за их спины.
Дорт и Ланг тут же отшатнулись, оборачиваясь, и Натан впервые увидел его.
Правая ручка обхватила толстый прут решетки, на ночь закрывавшей 64-ую камеру от всех остальных. Длинные полированные ногти блестели алым и смотрелись странно и вызывающе на фоне серого рукава. Левой он теребил расстегнутый ворот куртки, обычной серой куртки, которая выдается всем новичкам, а из этого ворота виднелась шея – длинная, белая, ровная. Склоненная набок голова, изучающий их прищур, и в противовес сквозившей во всем наглости – ноги вместе, маленькие ступни рядом с друг дружкой, в темных тапочках, явно национальная обувь, стоит, прямо как скромная девочка.
Улыбка. Широкий рот, тонкие губы, не размыкаясь, изогнулись краешками наверх, такие же яркие и вызывающе алые, как и ногти. Улыбка ласковая, загадочная и застенчивая. Неожиданная улыбка.
Джеллетт попытался сморгнуть наваждение, но оно не исчезло, а все так же тихо улыбалось, теребя воротник курточки.
Сколько Натан себя помнил, столько любил длинноволосых женщин с крупным, сильным телом, с золотистыми веснушками, рассыпавшимися везде, где только можно, он любил, чтобы от них пахло страстью, потом, травой после секса, чтобы никакой депиляции и всех этих модных штучек, он любил проводить рукой по мягкому животу и натыкать на жесткие волосы внизу. Чтобы пухлые губы, чтобы большие прозрачные глаза, чтобы все это обязательно было!
У китайца были волосы до плеч, тонкие и гладкие на вид. Из рук выскользнут.
У китайца были белые гладкие щеки. Как стенки округлых дорогих чашечек с витрин магазинов Западного Голливуда.
У китайца были тонкие губы и тонкий аромат благовоний.
У китайца было хрупкая фигура, плоская грудь и широкие плечи.
Все не так, как надо бы.
Но почему-то Натану страшно хотелось ударить Дорта, который, не скрываясь, дергал своим кадыком туда-сюда по худой, костлявой шее, и смотрел своим липким тяжелым взглядом на фигурку, застывшую у решетки.
- Чего пришел? – недовольно спросил он новичка, все еще косясь на Джима.
- Поговорить.
Вот оно как.
- Ну, заходи, - сказал Джеллетт и кивком пригласил его войти. И не удержавшись, хмыкнул, - Принцесса.
Парень даже не дернулся на подначку, только взгляд задержал дольше обычного, и Натан был готов поклясться, что глаза у него были разного цвета. Интересно, какого?
Китаец прошел внутрь, шел он, конечно, не как нормальным мужик, а, плавно ставя ножку, небольшими шажками, ни дать, ни взять скромная девушка из старинного рода узкоглазой знати. А дальше он сделал совершенно неожиданную вещь, на которую Джеллетт не знал, как реагировать. Парень подошел, прямо к нему, и вдруг уселся на полу напротив, подогнул под себя ноги, сложил руки на коленях, выпрямил спину и склонил голову, сплошная восточная смиренность, образец чуждой Натану, пугающей его покорности.
Джеллетт почувствовал себя уж совсем не в своей тарелке, даже глянул наверх, ища поддержки у Брана, но тот лишь задумчиво жевал губы, сверля единственным глазом склоненную фигуру внизу. Раздражение закипало, пенилось в ирландце, что он себе позволяет, назойливая дрянь, уже гневно подумал Натан, и, не сдерживаясь, рявкнул на прятавшего глаза китайца:
- Хрена тут выделаться-то? Думаешь, добьешься этим чего-то?!
И опять выдержка куколки оказалась сильнее, только быстро сплелись длинные пальцы в замок, и еще ниже склонилась голова, так что волосы по бокам совсем закрыли его лицо.
- Я не выделываюсь. – Раздался четкий, тихий ответ.
- Громче. – Яростно потребовал Натан.
- Я не выделываюсь. – Послушно повысил голос китаец.
- А что же тогда?
- Не знаю как себя вести. Я никогда не был в тюрьме раньше и не знаком со здешними правилами. Поэтому следую принятому на моей родине этикету, согласно которому, войдя в жилище, нужно поклониться старшему в этом доме. Если нет никакой ошибки, то старший здесь вы. – Парень вопросительно посмотрел на ирландца. Карий, один точно карий, даже золотистый. А второй более темный. Золотистый и карий. Нет, золотистый и голубой.
- Под старшим он подразумевает главного, Нат. – Донеслось пояснение сверху, от Каролана.
Натан оторвался от угадывания цвета глаз, опять глянул вверх и перевел ошалелый взгляд на китайца. Ярость ушла куда-то сама, истекла из него, и ирландец решительно не понимал, что же ему делать. Как в замедленной съемке, он увидел сгибающегося перед ним человека, растерянно наблюдал за тем, как разлетелись в стороны легкие прядки волос, обнажая правильное лицо, прикрытые ресницами непонятные глаза, брови, точно росчерки туши на тонкой бумаге. Он по-прежнему улыбался. Тонко, застенчиво, терпко.
Натан Джеллетт всю жизнь любил вздорных, гневливых женщин, готовых вести себя точно волчица, и месяцами не подпускать себе, и в тоже время всегда помнить, где тот предел, после которого стоит завалиться лапами кверху. Он любил, когда женщина до крови готова защищать свою честь, не скупясь на хлесткие пощечины, не стесняясь кусаться, царапаться, вести себя, точно дикое животное. Он любил диких, огненных и солнечных женщин.
Человек перед ним был похож на сумерки – от него веяло прохладой, он рассеивал взгляд, заставляя его блуждать, цепляясь то за губы, то за тонкие пальчики, мнущие ткань, то за постоянно ускользающие под ресницами глаза, которые он прятал ото всех, как люди прячут самое сокровенное.
Все не так, как надо бы.
- Как тебя зовут? – спросил Натан.
продолжение в комментариях...