Автор: Иеруа
Название: Не явь.
Рейтинг: PG-13, наверное, есть.
Жанр: глючь
Пейринг: Леон/Ди
От аффтара: желательны хоть минимальные познания в славянской мифологии.
***
***
- Леон, хватит уже.
Голос Джил кажется Леону неживым, искусственным и очень-очень далеким. Ему хочется раскрутить трубку и проверить, не напихал ли какой-нибудь малолетний проказник в середину ваты.
- Я говорила с шефом. Если ты вернешься до конца месяца, то твою отлучку замнут, оформят как отпуск за свой счет… я так и не поняла, как такое можно провернуть – в управлении-то, - но Смит пообещал…
- Джил, прекрати.
- …всё будет хорошо, Леон, ты только вернись, а?
- Он был здесь. Я говорил с несколькими его клиентами, я почти уверен, что отсюда граф отправился в Вильнюс… не сейчас, Джил, я не могу остановиться сейчас!
- Леон.
- Джил.
- Леон, я не прошу тебя прекратить поиски, вовсе нет. Вижу же, что бесполезно… но почему бы тебе не вернуться и не попытаться поискать зацепки здесь? Он ведь провел в Лос-Анджелесе несколько лет, наверняка теперь поддерживает какие-нибудь связи…
- Джил… я подумаю. Хорошо?
— — —
Ночью ему снится, что в Лос-Анджелесе всё идет своим чередом: его коллеги гоняются за неудачниками, грабящими ночные магазины, и собираются на пиво по четвергам; его сосед ездит на стареньком форде, смотрит шоу Опры и «Секретные материалы», а когда выпивает – немного колотит жену; его граф (на этом месте Леон довольно улыбается во сне), его граф продолжает проворачивать свои темные делишки за чашечкой сладкого, словно грех, ароматного чая, потчуя очередного клиента не менее сладкими речами.
Утром Леон берет такси до аэропорта.
Ещё через сутки он снова – детектив Оркотт.
— — —
Он разыскивает людей, с которыми когда-либо видел графа. Он говорит с ними. Умоляет и угрожает. Просит «вспомнить», где мог бы быть Ди.
Клиенты (те, что остались живы) лишь пожимают плечами (а те, что умерли – и вовсе молчат). Продавцы из любимых графом кондитерских разводят руками (и досадливо вздыхают, сожалея о потере столь обаятельного постоянного покупателя). Сумасшедшая дантистка, у которой лечил зубы граф (Леону пришлось поднапрячься, чтобы найти самонадеянную девицу), молчала, словно какой-нибудь приятель-хирург (Оркотт не сомневался, что таковой имеется), в порыве страсти выдрал ей язык, а заодно и голосовые связки (физиология физиологией, но ведь это – друзья Ди).
В охранке музея на Леона, навострив уши, недовольно уставилась здоровенная псина.
- Могу я вам помочь? – спросил охранник, трепля зверя за загривок.
- Скажите, вы приобрели эту собаку в Чайнатауне? – спросил тогда Леон. Спросил совсем не то, что собирался.
- В Чайнатауне? – удивлено переспросил охранник. – Да нет, Арк сам прибился ко мне. Бродягой был, худой, грязный, лохматый такой, колтуны везде свисали. А глаза умные-умные, вот и взял к себе. А сейчас ишь, какой красавец вымахал!
— — —
Это было на прошлой неделе. Это не принесло никаких результатов.
Город купается в неоне, как Рождество в брызгах шампанского – неправильно и пьяняще; гудки клаксонов – точно крики раненых птиц. Леон думает, что сходит с ума, пока не замечает на асфальте раздавленный колесами трупик серого с белым голубя. Он горько усмехается, представляя, что сказал бы на это Ди.
В утренней сводке новостей был ролик про один из зоопарков Франции и про погибшую в неволе кошку. Диктор зачитал длинное латинское название и равнодушно поведал, что эта кошка была последней из своего вида.
Детектив Оркотт уверен, что знает, где этой ночью будет Ди. А ещё он уверен, что это место не принадлежит материальному миру, и поэтому (он очень, очень надеется), не имеет значения, откуда туда попадать.
Арк пристально смотрит на него подернутыми сонной дымкой глазищами, а охранник приветливо машет и говорит, что не ожидал сегодня «гостей».
Купленные в одном из магазинчиков Чайнатауна благовония совсем не такие, как были у графа, а «липтон» в пластиковом стаканчике – жалкая замена тому чаю, что заваривал Ди.
Леон старается не думать, что все эти детали могут иметь значение. Леон вообще старается не думать. А потом уже просто – не думает.
— — —
В джунглях шумно от криков птиц и зверей; тепло, как в городе бывает только вечерами в середине лета, и влажно, очень влажно – воздух такой густой, что Леону почти что трудно дышать.
Он стоит на четвереньках в какой-то мутной луже, не успевшей высохнуть с последнего ливня, и чувствует чей-то пристальный взгляд, устремленный ему в спину.
- Что вы здесь делаете, детектив, - нараспев произносит Ди, кукольно изгибая губы в лукавой усмешке.
- Медитирую, не видишь, что ли?
Леон пытается говорить рассерженно, раздраженно, даже зло, вот только плохо сочетается его гневный тон с абсолютно дурацкой улыбкой, точно клякса расплывающейся по сияющему от счастья лицу.
Граф. Его граф.
В два прыжка преодолев расстояние между ними, Леон сгреб графа в охапку, сдавил в объятиях, прижал к себе, игнорируя растерянный, немного ошеломленный вскрик.
— — —
- Что-то не так? – бормочет Леон, присаживаясь на поваленное, успевшее порасти мхом дерево. – Мы уже часа три тут бродим, да и ты нервный какой-то… только не говори, что заблудились.
- Заблудились? – в голосе Ди – недоумение. – Детектив, здесь невозможно заблудится.
- Тогда что?..
- Зверь, - тихо шепчет граф, и Леон оборачивается в уверенности, что увидит двойной язычок меж темных губ, настолько этот шепот похож на шипение змей. По коже пробегает дрожь.
- Ты плохо обращался с каким-нибудь видом и теперь, после смерти, они хотят отомстить? – нервно спрашивает он, безуспешно пытаясь обратить ситуацию в шутку.
- Нет, - просто отвечает китаец. – Идите вперед, детектив. Я – за вами.
— — —
«Ты должен быть рад, - твердит себе Леон, - ты, черт подери, должен быть чертовски рад, что, наконец, нашел чокнутого китайца. Ты не должен вздрагивать от каждого шороха, точно инфантильная малолетка».
Напряжение чувствуется как натянутый трос, в котором перетерлись 99 процентов волокон. Непонятно только, висишь ты над пропастью, вцепившись в конец этого троса, или стоишь под колоссальным грузом, этим тросом удерживаемым. Неясно, чего ждать.
Испуганный возглас графа, идущего позади, наотмашь бьет по оголенным нервам. Стремительным рывком Леон разворачивается и хватает из кобуры пистолет, чтобы встретится с пронзительным взглядом знакомых – умных-умных, как говорил охранник, - глаз.
- Что ты здесь делаешь, Арк?
Пес молчит – как и полагается любому уважающему себя псу – и неспеша подходит к графу, обнюхивает, пока тот неподвижно стоит и ждет, ждет…
«Что-то не так», - думает Леон, не замечая, что делает это вслух.
- Конечно, не так, - насмешливо отвечает пес.
Рыжая шерсть на загривке начинает расти, удлиняться, как будто вбирая в себя мех со спины, живота и лап. Постепенно втягивается, исчезает выпуклость на месте, где только что была морда; изменяются очертания уже почти (невозможно, невероятно, сон-сон-сон-сон, чертовы благовония! – надрывается внутренний голос Оркотта) человеческого тела.
- Когда тебя ведет навь – это уже «не так», - говорит Арк.
Граф стоит в стороне, прикусив налившиеся кровью губы и крепко сжав кулаки.
- Иди. Ну же, убегай, - обращается к нему тот, кто был Арком. – Иначе я убью тебя здесь.
И Ди бежит. Срывается с места, неловко спотыкаясь, кидается прочь. Подол цветастого чеонгсама (приятная, всегда прохладная на ощупь ткань, отстраненно думает Леон) цепляется за ветку, и до их ушей доносится звук рвущейся ткани и всхлипы, так похожие на скулеж раненого и обессиленного животного.
Леон бы бросился помогать. Он бы что-то сделал. Да, он бы наверняка что-нибудь предпринял, если бы мог отвести взгляд от спины китайца. От огромной раны, заменяющей сейчас его спину.
- Считай, что тебе повезло, - спокойно произносит «Арк». – Увлеченные навью редко остаются живыми. Ну, я пошел. Нельзя позволить ему уйти далеко.
Леон развернулся и пошел бы прочь. Он бы проснулся в темном зале музея, выбросил бы пластиковый стаканчик с остывшим «липтоном» и, прощаясь с охранником, потрепал бы спящего Арка по холке, перед тем как выйти в ночь, а может уже в рассвет.
Он, несомненно, поступил бы так только за тем, чтобы не слышать жалобного крика бессилия, срывающегося с тонких, искусанных в кровь, губ.
- Эй, постой, - говорит Леон чугайстру. – Потанцуй со мной. Потанцуй.
— end—