Перестрелка, Юмор/Стеб, тема 15

[PSOHfest]

15. Леон размышляет о черном, белом, красном
Герои: Леон, Ди, тараканы)))
Рейтинг: нету

МАДАГАСКАР


– Смотри-ка, таракан!
– Ууу, бедненький… Наверное, ему так одиноко…
– Надо познакомить его с моим тапком!
ХРЯСЬ!
(с)

Черный. Да, именно этим цветом стоило отметить сегодняшний день в календаре детектива Леона Оркотта. Он стоял под палящим солнцем и недовольно щурился. Перед глазами уже плыло красное марево, но не из-за выпитого накануне, а наоборот – от недостачи жидкости в организме. Зато из его линялой синей майки жидкость можно было выжимать.
Солнце, кажется, задалось конкретной целью превратить Леона в негра. Да, кстати, как и положено всяким порядочным неграм со времён колонизации Африки – парень копал. И как негр, дискриминированный китайской мафией, в лице Ди и его животных, копал он землю чайной ложкой.
Белый! У японцев, например, цвет траура почему-то. От белого цвета уже рябило в глазах. К сожалению, дело было не в шоу «Мисс Вселенная» со взводом фигуристых блондинок. Нет, блондинок (Леон был согласен и на брюнеток) в окрестностях не водилось даже близко, зато имелся один очень угрюмый китаец, на чьем лице застыла маска трагического… короче, глубокого горя. Столь неизбывной скорби Леон не видел с тех времён, когда застал графа со сломанным ногтем.
– Ди… ну, в самом далее… может не надо? Я же не пирожное уронил и не чашку разбил… – начал было детектив, в глубине души поражаясь абсурдности самой идеи. Но граф продолжал молча нависать над ним, как разгневанное божество, бросающее немой укор на тварь земную.
«Хотя нет, будь бы я его животинкой, он бы ко мне и то лучше относился…» – раздраженно подумал Леон, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.
Ситуация складывалась угнетающая – к ней бы отлично подошел промозглый день и мелкий дождь, а не яркое солнце и щебетание птиц. Белый цвет одеяний графа Ди, фантастического вида звери, державшие его в полукольце и копание могилы – навевали ассоциации с картинами Босха – психоделика да и только. Вот только быть частью этой психоделики простой американский детектив с хорошей интуицией аж никак не мечтал.
– Стой. Наконец, достаточно, – голос Ди прозвучал как приговор, но Леон был рад прекращению экзекуции. Бледный, как и его саван, китаец с горестным выражением лица повернулся к двери магазинчика и дал знак выносить гроб с покойным.
Белая окантовка края, красная бархатная подстилочка с вышитыми на ней чёрными иероглифами.
Тишина сделалась ещё более давящей и угнетающей.
Детектив вздохнул. А ведь всё так хорошо начиналось. Нет, ну, в самом деле… Граф это граф и его тараканы – самые тараканистые во всём Чайна-тауне, но ведь это уже перебор!
– Ди, послушай: кончай уже ломать комедию… Да что в этом такого?!
Граф гневно взглянул на полицейского и тот заткнулся, подавившись остатком тирады для вразумления китайского зоофила.
– Мадагаскарский шипящий таракан — один из самых больших тараканов в мире: средние размеры самки и самца — 60 и 55 мм соответственно. В некоторых случаях особи достигают 10 сантиметров в длину. Место обитания — Мадагаскар, среда — стволы и ветви деревьев и кустов. Окрас взрослых особей – коричнево-чёрный. А этот… этот был Золотой!
Красный. Изящная бледная ладонь с длинными алыми ногтями взметнулась, чтобы отвесить Леону, самое меньшее, пощёчину, но в последний миг Ди сдержал свой порыв:
– Это ВЫ виноваты! Как Вы могли столь жестоко погубить невинную жизнь?!
Граф сделал шаг к мужчине, вынуждая его пятиться и отступать.
– Я, может, и виноват. Чуть-чуть. Самую малость. Но, Ди, это перебор! – как заклинание твердил Леон, – Использовать в этом фарсе мою пачку сигарет… Непочатую, прошу заметить!
– Какие-то паршивые сигареты для Вас важнее чужой жизни?!
– Но…
Джил вздохнула. Она работала в полиции уже пять лет и успела многое повидать. Не раз и не два ей приходилось присутствовать на похоронах коллег, погибших при исполнении. А вот на похоронах таракана она оказалась впервые.
– Как Вы могли?! Ах, проклятое человечество, уничтожающее всё живое вокруг себя! – бушевал граф.
– Но я всего лишь наступил на таракана!
– Всего лишь! Это был редкий подвид мадагаскарского шипящего таракана! Я потратил годы и всю душу вложил в его поиски! Одну лишь пару удалось привести в магазин!
– Но Ди… – Леон сделал еще один шаг назад. Предостерегающее шипение оборвалось громким хрустом хитинового панциря. И наступила темнота.

***

Оркотт проснулся. Хотя нет, пробуждением это кошмарное событие назвать трудно. Голова болит, спина ноет, а руки-ноги, кажется, вовсе отнялись из-за беспредела, учинённого детективом над собственным организмом.
Скажем так, детектив очнулся.
«Какого лешего я валяюсь на полу?» – озадачился он, пытаясь оценить своё положение. Интересно: когда это в его квартире успел завестись темно-бордовый ковер, да ещё и чистый? А где же остатки вчерашней пиццы, пару пустых бутылок пива и носки под кроватью?
В качестве изящного завершающего штриха, на ковре обнаружились не менее изящные ножка в черных вышитых туфельках.
«Знакомые тапки! Граф Ди? У меня дома после попойки что-ли?!» – Леон хихикнул, поразившись превратностям судьбы. Ди недовольно нахмурился, не совсем понимая реакцию человека на сложившуюся ситуацию.
– Детектив… – голос был холоден, как льды Антарктики. Узорчатые туфли переместились немного вбок, улучшив мужчине обзор на возвышавшегося над ним графа.
Головная боль потихоньку отступала, но свято место пусто не бывает, и взамен голову детектива стали посещать некие сумбурные мысли. В частности, смутно припомнилось рытье какой-то ямы на заднем дворе, странный шипящий звук и затем глухой удар чем-то тупым и тяжелым.
Сквозь дымные извивы благовоний, граф Ди снизошёл до него, словно сам «сотканный из песен и снов» и освободил от пут.
«Я был связан?!! Милое хобби у владельца зоомагазина…» – Леон, наконец, ощутил свои руки и понял, почему это не удавалось ранее, – «Это ж надо было так узлы затянуть! Чёрт поганый, больно же!!!».
Кровь прилила к ранее изолированным участкам, вызвав феерию ощущений. Оркотт едва не взвыл.
– Я собирался Вас… – начал было граф, но замолчал на полуслове, – Ах, но в любом случае, напрасно ожидать, что Вас посетит раскаяние о содеянном.
Какая досада! Любопытство детектива взвыло от разочарования в толще мыслей. Не судьба ему узнать, каких ужасов удалось избежать потому, что Ди смалодушничал в последний момент.
«Я собирался Вас… ЧТО?!!! Скормить своим зверям? Тыкать вилкой? Закормить пирожными до полной потери человеческого облика? Изнасиловать? Стоп! Некоторые вещи лучше не знать…».
Оркотт почувствовал неловкость, от которой его спас телефонный звонок. Детектив стоически выслушал экспрессивное изложение мыслей напарницы о себе любимом и о манере являться на работу к обеду. В очередной раз пообещал исправиться и поспешил покинуть зоомагазин графа.
Покидая Чайна-таун в спешке он не сразу обратил внимание на изменившуюся атмосферу улиц. В привычную суету города добавились ощутимые нервозные нотки. Словно мафия опять взялась за передел сфер влияния, только глобальнее. И как-то… всеобъемлюще. Люди то и дело кидали боязливый взгляд вверх и, как буд-то это придавало им бодрости – начинали суетиться ещё больше.
То-что-с-Неба.
Насторожившись, Леон сразу выхватил из привычного гомона странное словосочетание. Необычное для него, но, судя по всему, вполне обыденное для остальных.
Метро по неизвестным причинам оказалось перекрыто.
– Там пущен газ, – лаконично ответил ему один из ребят в пожарной форме и больше ничего не добавил.
«Авария? Теракт?!» – Леон терялся в догадках, а в управление почему-то сделалось невозможно дозвониться.
Он пересекал многолюдную площадь в трёх кварталах от своей работы, когда в толпе прозвучал истерический крик:
– ТО-ЧТО-С-НЕБА!!!
Что тут началось! Люди кинулись в рассыпную, на полном ходу влетая в двери кафе, банков и офисов, некоторые, забывшись, снесли заграждение и устремились в метро.
«Там же отрава!!!» – детектив «завис» посреди всеобщей панике, силясь сообразить: что стражу порядка должно делать в таких условиях. Но сделать он ничего не успел – толпа подхватила его безудержной волной и принесла в какой-то бар, расположенный в полуподвале.
Едва укрывшись в помещении, все люди замерли, как по команде. Ни слова. Ни звука. Леон просто отказывался верить своим глазам. Это было так похоже на фильмы о Великой Мировой войне – сцены бомбардировок, да.
«Я брежу. Не могла же начаться война, пока я копал могилку для мадагаскарского таракана в палисаднике графа Ди?!»а – мужчина взобрался на стол и, наплевав на опасность, выглянул в окно, – «В бомбардировке Дрездена обыкновенными для того времени фугасными бомбами погибло больше людей, чем когда на Хиросиму сбросили атомную…»
Не кстати вспомнились печальные цифры, из-за которых захотелось сползти под барную стойку и замереть вместе с остальными. Но он должен был понять, что происходит!
Грохот. Словно невидимый гигант бьёт в огромный барабан. Четыре удара. Люди постепенно расслабляются, но ещё долго не рискуют покинуть укрытие.
– Всё, теперь можно, – наконец, объявляет коренастый бородач в неопрятной спецовке.
Медленно, с опаской, по одному, по двое люди покидают бар. Леон оказывается рядом с пожилой женщиной, которую колотит мелкая дрожь.
«Придётся задержаться, помочь» – решает он.
– Здесь, на площади, погибло восемь человек. И те десятеро, что в панике кинулись в метро… А там дальше, возле школы… дети… Много. Человек тридцать, наверное, – женщина бледна, как полотно, – И ещё пятеро угодили под последний удар.
Не понятно, почему эта женщина уже в курсе случившегося, но Леон почему-то ей верит. Когда они торопливо пересекают площадь, в направлении её дома – он видит восемь трупов на мостовой. Даже те загадочные убийства, когда трупы словно изъедены дикими зверями, в которых он всегда подозревает графа Ди – не идут ни в какое сравнение с этим. Кровавое месиво на асфальте. Люди словно угодили под автомобильный пресс.
Детективу приходится бороться с приступами дурноты – даже для него это уже слишком.
Но город постепенно оживает. Люди спешат по своим делам, обходя места трагедии стороной. И снова звучит в толпе: То-что-с-Неба.

***

Добравшись, наконец, до Управления – детектив чувствовал себя выжатым, словно лимон и мечтал лишь о двух вещах: добраться домой и проспать двенадцать часов к ряду, ну, и выяснить, что творится в мире этом.
Он поделился с Джил известием о смертях, которым стал свидетелем, но та лишь индифферентно махнула рукой. Оркотт обалдел и собрался было наорать на девушку, но та словно бы в ответ поделилась, что газовая атака на метрополитен унесла жизни нескольких тысяч людей. У мужчины волосы дыбом встали от такой новости.
– Неужели действительно война? Кого с кем?!! Как же так?!!!
– Да какая там война… Жизнь у нас такая, – Джил пожала плечами, – То-что-с-Неба. Будь начеку. При первых признаках опасности – беги и прячься. Только так и можно выжить.
Сама манера изложения говорила о том, что это – прописные истины, которые знает каждый ребёнок. Но Леон по-прежнему ничего не понимал.
– Эх, ладно, партнёр, не будем о грустном! Пойдём, покажу тебе кое-что, – девушка прихватила Оркотта под локоток и увлекла коридорами в глубину здания. Целью экскурсии был, как оказалось, просторный зал, наподобие гимнастического. И он действительно был заполнен всяческими тренажёрами простых форм – лесенками для лазания, канатами, трапециями и сетками. В сам зал Джил его не пустила – они остановились у односторонне прозрачного стекла в пол стены. В зале было многолюдно.
Леон задумался о лимите потрясений, которые он способен выдержать за сутки.
Дети.
В зале были дети, маленькие, годика по три, но на диво ловкие. Они носились по перекладинам турников, играли и резвились, бегали даже по стенам и потолку. И, казалось, панцирный доспех на всё тело их ничуть не смущает.
Для любителей поиграть в средневековье – всё это как-то уж слишком органично и продуманно смотрелось. Слишком естественно.
Один из детей, пробегая мимо, вдруг остановился возле стекла и прислушался. Детектив готов был поклясться, что тот не может их увидеть или услышать, но каким-то образом ощущает присутствие.
Вскоре к этому одному присоединилось ещё несколько детей и ещё… Леон получил возможность рассмотреть их поближе. Все ребята в одинаковых белых доспехах, блестящих, словно покрытых эмалью. Изумительная работа и все сочленения пригнаны так плотно – в щели и лезвие не пройдёт. Да и сами дети кажутся естественным продолжением своей брони – бледная, начисто лишённая пигмента кожа, белые же волосы – выделяются только глаза. Чёрные бусинки в обрамлении пушистых (белых!) ресниц, серьёзные не по годам взгляды. Тонкие черты очень похожих, почти одинаковых лиц.
Оркотту сделалось не по себе. Но дети вскоре потеряли к ним интерес и вернулись к своим занятиям.
– Это наша надежда, – снизошла, наконец, до объяснений Джил, – Мы считаем, что этих детей не сможет убить То-что-с-Неба. Они очень быстро развиваются, уже через пол года их можно будет выпустить во внешний мир.
– Но почему они содержаться здесь, а не в каком-нибудь сверх-секретном правительственном учреждении, за семью замками, лазерами и детекторами, с ограниченным правом доступа? – происходящее всё никак не желало уложиться у Леона в голове.
– Пробовали уже так. Но То-что-с-Неба уничтожало все проекты в зародыше. Это наша последняя надежда.
«Это не война, и не жизнь, и не бред… Это какое-то малобюджетное кино про Конец Света! Дети кукурузы, блин!»
Рациональное мышление детектива Оркотта отказывалось воспринимать данную модель реальности. Это было ещё хуже, чем зоомагазинчик графа Ди, где ему вечно мерещилась всякая ересь.
«Всё дело в наркотиках! Может, я тоже где-то газа надышался?» – изо дня в день думал Леон, но продолжал ездить на работу и с работы, ходить на посиделки с коллегами в ближайший бар. Ди отказывался его видеть, обиженный за тот случай – дык, что с того? Других проблем по горло.
Леон привык быть постоянно начеку. Бросать вверх осторожные взгляды и бежать в укрытие при первых признаках появления Того-что-с-Неба. Он перестал жить и начал выживать. Как все.
В свободное время он приходил навестить детей и часами простаивал у стекла, наблюдая за ними. Уже во второе посещение его поразили глобальные изменения. Дети сделались ощутимо старше, их новые доспехи приобрели золотистый оттенок и, словно этого мало – золотом же расцветилась их кожа и волосы. Только глаза не изменились – всё те же чёрные бусинки, глубокие, словно дыры в иную вселенную.
Когда Леон пришёл в третий раз – застал в зале уже не детей, но подростков. Теперь их доспехи – ставшие более толстыми и тяжёлыми даже на вид – горели насыщенным золотом, по которому вилась чёрная гравировка. И подростки эти всё так же ловко перемещались по трапециям и сеткам, бегали по стенам и потолку.
И тренировались, тренировались…
А во внешнем мире тем временем продолжался мрак. Метрополитен сделался заброшен – после повторяющихся газовых атак он стал настолько ядовит, что без полного костюма химической защиты в нём невозможно было находится. И застарелые пятна крови повсюду. Выжившие люди с каждым днём становились пугливее, осторожнее, быстрее и ловче. Теперь То-что-с-Неба уже не могло собрать столь обильную жатву и каждой неожиданной удаче радовалось с удвоенной силой. Леон однажды застал, как ударом накрыло сразу трёх человек. Ему почудилось какое-то чудовищное наслаждение с которым То-что-с-Неба не просто вбило их в асфальт, а растёрло-размазало тела до состояния совершенно однородной кровавой массы.
Жуть.

***
– У мадагаскарского таракана есть интересная особенность: он умеет шипеть как змея. Это нужно ему для отпугивания хищников и для внутренних тараканьих отношений. По периметру их тела есть небольшие отверстия – дыхальца – через которые они выпускают воздух и шипят. Воздух наполняет грудную полость и выталкивается через дыхальца, получается характерное шипение. Самцы шипят во время опасности, борьбы за самку, во время ухаживания и спаривания. Самки не дерутся между собой, поэтому свистят только во время опасности или когда их просто потревожили.
Звонок будильника напомнил китайские колокольчики и вызвал неожиданные ассоциации с графом Ди. Леон поднял голову – вчера он заснул прямо за столом, как вырубился.
Он с трудом открыл одни глаз, после чего тут же его закрыл, почувствовав, как табун лошадей поскакал в его левое ухо, сделал три круга вокруг мозга и покинул его голову в середине лба. Он терпеливо подождал, пока смолкнет эхо их копыт, а затем предпринял вторую попытку, на этот раз немного более успешную, открыть глаза.
Леон и звери, действие четвёртое. Напротив детектива с удобством расположился в кресле граф Ди. А на столе стоял аквариум на бронзовых ножках. Отблески света, падавшие на китайца, превращали его лицо в зловещую маску.
– Детектив, Вас убить мало. Но к счастью, раздавленные Вами мадагаскарские тараканы успели принести потомство.
«Не аквариум – инсектарий» – сообразил Леон, видя, что в ёмкости нет воды, зато имеется гранулированная присыпка, декоративная коряга и куча всякой фигни, удобной для лазания.
– Маленьких тараканов называют «нимфами», они появляются на свет белыми с чёрными глазками. Через несколько часов их кожа твердеет и становится золотистого цвета. Нимфы не могут пропорционально расти, поэтому они линяют подобно змеям около шести раз в жизни. Последний раз нимфа линяет примерно на пятом-шестом месяце после рождения. Это последняя линька, после которой таракан становится взрослым и зрелым, готовым к размножению.
Образ утончённого графа, с его андрогинными закидонами, типа, напомаженных губ и крашенных ногтей – никак не вязался с трогательной заботой о выводке редкого подвида мадагаскарских тараканов. Ладно бы ещё цветочки-бабочки!
– Леон, а ведь Вы видели Мадагаскар. Прочувствовали душой и телом, так сказать, – вкрадчиво заметил граф, – Неужели Вам за себя всё ещё не стыдно?
Детектив отвернулся от стола. В памяти со всей отчётливостью вспыла недавняя ссора.
Это всего лишь таракан…
Это всего лишь люди.
«Так-так. Ну-ка прекратил эту демагогию! Естественный отбор, всего-то. Естественный отбор – выживает сильнейший. И умнейший. Человек!» – Оркотт мысленно ещё раз прикрикнул на себя и нарочито бодрым голосом потребовал хлеба и зрелищ. Ну, хотя бы чая с тортом, раз уж граф не держит в холодильнике пива, как все нормальные люди.
«И как у него ещё не слиплось всё от такого количества сахара?!»