Шанс - один к девяти
Автор: Чжан
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Леон/Ди, намеки Крис/четвертый Ди
Жанр: ангст, романтика
Предупреждение: гет, смерть персонажа
читать дальшеГоворят, здесь кто угодно может жить как пожелает (Shin Petsop of Horrors, т.1)
Мысль настойчиво вибрировала где-то в районе виска. Леон ложился спать, ощущая, как черный кошмар накрывает его с головой. Сон был неспокоен, и он часто просыпался, лежал и смотрел в серый больничный потолок, по которому изредка проносились светлые полосы от фар.
Утром мысль напоминала тревогу, от нее тряслись руки, а ложка замирала на полпути ко рту. Приходили коллеги, приходили сестры, приходил адвокат и даже эксперт из страховой компании. Мысль не давала сосредоточиться на их словах.
Подождав неделю, мысль обрела форму. Голос внутри сказал: «Бессмысленно».
«Бессмысленно - оставить все как есть, так и не получив ответа», - додумал дальше Леон.
Со дня исчезновения графа прошло где-то десять дней. .
Леон вернулся домой, засыпал в грязную кружку кофе, залил теплой водой и включил телевизор. Тихо щелкнул видеоплейер, на экране замелькали кадры старенького фильма ужасов: Джейсон убегает от погони и кричит:
Аэропорт. Рождество. Его самолет через семь часов. Глаза то и дело возвращаются к зеленой светящейся строчке.
Осталось шесть часов пятьдесят восемь минут, шесть часов пятьдесят шесть, пятьдесят три, сорок.
Из багажа – рюкзак, из верхней одежды – джинсовая куртка. В Торонто будет холодно, стоит подумать о чем-нибудь посерьезнее.
Леону тридцать пять. Уже не мальчик, чтобы бездумно носиться по чужим городам, спать в гостиницах, съедать утренний «шведский стол». И образы, когда-то яркие, пахнущие сладостью сахарной пудры и благовоний, тускнеют. Все чаще приходит вопрос – зачем? Ради чего?
Все чаще хочется стакан виски и скользкий кожаный диван по вечерам. Все чаще нужно с кем-нибудь поговорить и перестать ощущать свою оторванность от этой движущейся то в одну, то в другую сторону разношерстной толпы.
Встречающие, прибывающие, отправляющиеся, провожающие. Концентрация любви в небольшом пространстве. Ощутимо бьет по нервам, если ты этого лишен. Что же неправильного в нем, Леоне? Почему он сидит один?
-Мама, я хочу вот туда, рядом с дядей, на желтое кресло, - говорит мальчишка, дергая маму за рукав пальто в сторону Леона.
Женщина оценивающе окидывает Леона взглядом, и тот видит себя со стороны - хмурый, одетый не по погоде, вспоминает, что с позавчера не брился, а на куртке подтек от кофе.
Семейство устраивается в противоположном ряду.
Леону неудобно, он чувствует себя как под микроскопом, хотя ни женщина, ни ребенок больше не обращают на него внимания.
Из дорожной замшевой сумки появляется сок, книга, набор солдатиков, вязание. Суета, суета, суета. Леон сжимается на своем месте, мечтая стать невидимым и слепым.
Осталось пять часов тридцать две минуты, тридцать одна, тридцать. Хорошо, часы в аэропорту лишены секундной стрелки - он бы свихнулся. Боже, пусть они летят не на одном самолете.
Их рейс объявляют раньше. Они уходят, а Леон, наконец, засыпает.
Проходя на регистрацию, Леон видит на их месте смятую коробку из-под сока и ярко-синий угол книги, оставленной на сидении кресла. Он оглядывается по сторонам и быстро запихивает книгу в рюкзак.
«Сказки».
Леон читает их, пока самолет несет его над Атлантикой, из старого ада в новый, и засыпает на последней строчке:
Время бежит по кругу и окончательно впивается в собственный хвост, когда Леон возвращается в Лос-Анджелес.
Предыдущие съемщики сменили замок. Он открывает дверь старой квартиры новым ключом.
Он отодвигает кровать от окна на ее привычное место в глубине комнаты, вешает плакаты, делает первую вылазку в знакомый супермаркет. Тот сменил название, но все осталось прежним. Даже управляющий, который уже не помнит молодого полицейского, когда-то давно покупавшего здесь свой холостяцкий ужин.
Леон идет между рядами с консервами и пытается представить, чтобы было, если б он не уезжал и ходил сюда каждый день. От этой мысли тошнит, но одновременно она заставляет почувствовать себя дома. Леону спокойно, двери захлопнулись, света больше нет. Но одиночество никуда не ушло.
Он возвращается домой - срывает постеры, покупает кожаный диван и три бутылки пива. Спустя месяц его находит Крис.
-Чаю? - спрашивает Ди.
У него короткие волосы и одежда, пахнущая лесными ягодами. Черная птица расположилась на спинке кресла и внимательно наблюдает за его действиями.
У нового графа подрагивают пальцы, и улыбка смущенно-неловкая.
«Несовершенен», - думает Леон. - «Совсем как человек».
Крис благодарит его за помощь. Видимо новый граф куда сговорчивее его хитрого китайца.
-Я рад, что мое вмешательство послужило хорошему делу, - Ди опускает глаза и роняет на пол ложечку.
Крис бросается подбирать.
«Не похож», - думает Леон. – «Неловкий».
-Вы бы и без меня справились, детектив, - говорит граф Крису.
От этого обращения Леон вздрагивает, ощущая, как его накрывает дежавю.
-Где я могу найти вашего предшественника? – вопрос вырывается сам собой, несмотря на длительную подготовку: «Я больше не буду его искать».
Граф смотрит на него растерянно:
-Я хотел спросить у вас.
Они выходят на улицу через десять минут. Леону нехорошо.
-С тобой все будет в порядке? - спрашивает обеспокоенный Крис.
-Если со мной что-нибудь случится, то только случайная пуля, - отвечает Леон. - Все остальное — уже проходили. Не берет.
Он уходит один, вверх по улице. Осенний ветер приносит с океана крупные капли воды. Воздух влажный, холодный - Леон идет ему навстречу. Последний рывок, остатки энергии, остатки веры. Он не слышит, как Крис зовет его. Он один, потому что так привык. Придется смириться.
И когда воздух и кровь перестают шуметь в ушах, Леон понимает, что Крис остался где-то там на улицах Чайнатауна, что у него есть друзья, есть работа, есть дом, в который еще можно вернуться и не почувствовать себя в нем чужим. Крис счастлив, граф счастлив, его Ди тоже, наверное, счастлив. Леон ловит себя на абсолютно незнакомой, гаденькой жалости к себе.
Мимо проходит пара, девушка лет семнадцати в полосатых гольфах и черном полупальто, молодой человек в очках и замотанный в серый шарф. Ветер доносит обрывки их разговора, после которого Леону остается только пойти и повесится. Этот ад его раздавил.
-Джесс, какой-то бродяга смотрит на тебя, отвернись.
-Пусть смотрит. Это не его вина, что он стал бродягой.
-Не смеши. Он должен был работать и...
Проходит еще пара лет. Леон выходит на балкон, чиркает зажигалкой и смотрит на разморенный жарой Лос-Анджелес. По улице бешено сигналя катится стая машин, воздух тяжел и еле проникает в легкие.
Леон пропускает табачный дым внутрь и спрашивает:
-Это и был правильный ответ?
Он вслушивается несколько секунд, потом вздыхает:
- Может завести собаку?
Мысль настойчиво вибрировала где-то в районе виска. Леон ложился спать, ощущая, как черный кошмар накрывает его с головой. Сон был неспокоен, и он часто просыпался, лежал и смотрел в серый больничный потолок, по которому изредка проносились светлые полосы от фар.
Утром мысль напоминала тревогу, от нее тряслись руки, а ложка замирала на полпути ко рту. Приходили коллеги, приходили сестры, приходил адвокат и даже эксперт из страховой компании. Мысль не давала сосредоточиться на их словах.
Подождав неделю, мысль обрела форму. Голос внутри сказал: «Бессмысленно».
«Бессмысленно - оставить все как есть, так и не получив ответа», - додумал дальше Леон.
Со дня исчезновения графа прошло где-то десять дней. .
Леон вернулся домой, засыпал в грязную кружку кофе, залил теплой водой и включил телевизор. Тот показывал новости, над Атлантикой снова упал самолет. Леон переключил - последний месяц был слишком богат на плохие известия. На экране сменялись картинки - кулинарное шоу, детский сериал, клип с голой красоткой и снова те же самые новости. «Достаточно», - подумал Леон, подтянул к себе подушку и, уже засыпая, уловил последние слова диктора:
Он и не собирался.
Когда времени не хватает, стоит сесть и подумать, куда же оно все-таки девается.
Самолет – самый быстрый транспорт, но он же и самый дорогой. Поезд - чуть дешевле, но часы пути на нем превращаются в дни. Автобус - лучший вариант, но там сложно спать.
Как бы Леону не хотелось выкинуть из суток эти бездарные шесть часов, которые организм требовал на свое восстановление, природа всегда брала вверх. Сначала он начал засыпать, когда ехал. Глаза сами собой закрывались, и он едва просыпался, когда его начинали тормошить: «Ваша остановка, хватит дрыхнуть». Потом организм перешел к массированным боевым действиям, и Леон начал дремать в ожидании заказа в кафе. Кафе каждый раз были разные, и официантки, не зная о склонности клиента просто подремать, начинали будить его через пару минут: «Сэр, вы точно будете заказывать? У вас есть деньги?» Леон махал перед их носами кошельком, успокаивал милых девушек и засыпал дальше.
Сны были как на подбор хорошие – кто-то ставил перед ним чашку чая из белоснежного фарфора, от которой причудливыми змейками расползался горячий дымок. Леон вдыхал терпкий аромат заваренных трав, и тепло проникало внутрь, сворачивалось в мягкий клубок, наполняя жизнь красками.
Просыпаться было легко и радостно. Желтые фонари оставались яркими звездами, просто подвешенными чьей-то хулиганской рукой на бетонные столбы. Окна горели разноцветными тканями штор, обещая уют и покой затерявшемуся среди дождя путнику. Картошка была вкуснее, чем он ел в фастфуде около участка в те далекие времена, когда еще был полицейским, а не бродягой, искателем, познающим жизнь в гостиницах, плацкартах и придорожных кафе.
Паренек сидел на корточках и доводил до ума нижнюю часть стены. Краска с громким шипением вырывалась из баллончика.
-Эй, - позвал Леон.
Паренек дернулся, забросил баллончик в открытый рюкзак и собрался дать деру.
-Спокойно, я только спросить!
Райтер обернулся. На Леона укоризненно посмотрели из-под низко надвинутой на глаза шапки.
-С этого надо начинать, когда подходишь со спины. Что за вопрос? – парень пока не собирался ставить рюкзак обратно.
-Ты не видел тут такого китайца? Волосы до плеч, носит чеонгсам, любит животных.
-Дебильный вопрос.
-Почему?
-Потому. Ты в китайском квартале, блонди, - парень, оценив, что клиент безопасен, вернулся к прерванному занятию.
Посреди стены, сложенной из серого кирпича, райтер изобразил распахнутую дверь, за которой далеко внизу начинался лес.
-Красиво, - сказал Леон.
-Не дурак, знаю. Главное, чтобы понятно.
-А что понимать - стена, дверь, лес…
Парень скосил на него презрительный взгляд, вытянул новый баллончик и набросал поверх рисунка надпись.
-Теперь должно быть понятно, - уверенно сказал он.
-Разобьешься.
-И что?
-Да ничего, просто разобьешься.
-Моя бабушка носит чеонгсам. Тебе это поможет? - усмехнулся парень.
-Нет, мой мужик…точнее мужчина.
-Дед тоже носил. Когда был жив.
-Мой любит сладости.
-Значит богатый.
-Ну не бедный, думаю.
-Конечно. Я вот сладкое не люблю. Зачем? Зря потраченные деньги. Вот у кого все есть пусть и едят. И пусть у них зубы портятся, - с детской обидой закончил парень.
-Пусть, - усмехнулся Леон. - Ну я пойду.
-Иди уж, не люблю, когда стоят над душой. Уехал твой китаец, два дня назад, вроде бы в Орлеан. Бабуля пекла ему пирог на дорогу.
-Спасибо.
-Засунь свое спасибо подальше, блонди. Вали уж.
Леон обернулся - парень смотрел ему вслед и улыбался.
На фоне двери, распахнутой в другой, лучший мир, над которой пока черным скетчем висела надпись:
В тот год все складывалось исключительно удачно. Леон четыре недели работал охранником в небольшом супермаркете на автозаправке. Судьба преподнесла сюрприз в виде ночных грабителей, которых охраннику удалось героически разоружить и сдать властям. Хозяин выдал Леону премию, равную половине недельной выручки, и очень расстроился, когда новоявленный герой уволился ко всем чертям.
-Я не буду больше давать премии, - сказал хозяин.
-Чем дальше, тем больше все вокруг сходят с ума. Давайте работникам премии, и они не будут грабить магазины, - рассмеялся Леон. - Мне правда нужно ехать дальше.
-Не мозоль глаза, едь.
-Заведите ружье, - посоветовал Леон напоследок.
-Не буду, я кого-нибудь убью.
Лос –Анджелес, город, в который ему всегда хотелось вернуться, ждал слишком долго, Леон заслужил каникулы. В дорожной сумке лежал билет, тело просило ветра с океана и ощущения подсыхающего на коже песка. Хотелось пройтись по давно знакомым улицам, услышать круглосуточный рев заполненных магистралей, посидеть в старых барах со старыми друзьями, увидеть Джилл, Криса, сестер, посмотреть, что осталось от далекой чужой жизни, которую он когда-то вел. Эта жизнь была не его, слишком замкнутая, повернутая внутрь себя. Но понаблюдать за ней, вспомнить, просмаковать лучшие моменты - вот то, что Леон так хотел.
Тем более на протяжении последних месяцев его грызла новая идея. Это было похоже на прозрение - где еще искать беглеца, если не там, откуда он сбежал.
-Как? - только и спросил Крис.
-Ты выглядишь лучше, чем я, - констатировала Джилл.
-Мы каждый год оставляли для тебя по бутылке шотландского виски, - сказали сестры. - Теперь у нас их столько, что можно открывать винный магазин.
-Ты совсем вырос. Ты мне опять врешь. Я выпью их, и вы разоритесь, - ответил им Леон.
-Я должен тебе кое-что показать, - растерянно улыбнулся Крис.
-Да-да, ему есть, что тебе показать. Даю вам отпуск, детективы, - сказала Джилл и подписала приказ.
-Вы опять пойдете в это место? - сказали сестры. - Мы боимся, Крис никогда не женится. Ему уже 24.
-Любопытно, - ответил им Леон.
В турецкой кондитерской, которая открылась на месте французской, они купили печенье.
-Курабье, - сказал Крис. – Иногда я покупаю пахлаву.
-Я отстал от жизни, мне эти названия ничего не говорят, - сказал Леон. - Зато я до сих пор помню про суарэ и эклеры.
Конечно, это был не он. Это было бы слишком просто. Леон никогда бы не простил такой простоты.
-Еще чаю? - сказал граф, новая усовершенствованная версия, модель четвертая, краснеть умеет, глаза отводит, прямо конфетка.
-Спасибо, - смутился Крис. Точнее - детектив Оркотт, младший брат другого детектива Оркотта, новая усовершенствованная модель, краснеть умеет, глаза отводит, просто ребенок.
«Дети», - подумал Леон. - «Совсем еще дети».
-Я хотел поблагодарить вас за помощь, - сказал Оркотт-младший.
«Слишком много благодарностей, малыш», - подумал Леон, наблюдая, как Ди мягко стряхивает с рукава черную птицу, внимательно изучающую диспозицию своими двухцветными глазами, а потом осторожно ложечкой отделяет один слой пирожного от другого - все, только бы не смотреть на Криса.
-Вы бы справились и без моего участия, детектив, - сказал граф.
«А голос почти как у моего», - подумал Леон. - «Могу ли я…
-Вы ничего не слышали о вашем предшественнике? - слова как обычно опередили мысль.
-Я хотел спросить об этом у вас, - извиняющимся тоном ответил другой Ди.
-Хорошо, как только я его найду, вы первый об этом узнаете.
Они просидели в гостиной около часа, потом вышли на ночную улицу, и Леон, как мечтал, подставил лицо влажному ветру, несущему воздух с океана. Это был его город.
-Я верю в тебя, - неожиданно сказал Крис.
-Все будет отлично, - ответил Леон.
Они шли дальше по широким улицам, пронзающим город, как анфилады европейские дворцы - от входа до самого сердца. Вдали гудели круглосуточные магистрали, но они выбирали тихие места. Окна горели разноцветными шторами, а фонари напоминали звезды.
Вечер шелестел над ними своими большими темно-фиолетовыми крыльями. И все было так прекрасно, что невозможно передать.
Тишина неожиданно вздрогнула выстрелом. И они побежали на звук.
На пустынной улице, по которой ветер гнал обрывки бумаги и пакетов, стоял человек с ружьем в руках.
«Обычное охотничье», - подумал Леон. - «Действительно - нельзя всем подряд давать в руки оружие».
В десяти метрах от «охотника» на тротуаре лежала девушка, по осеннему полупальто расползалась темная скользкая жидкость. А рядом на коленях стоял ее недавний спутник — тонкое бледное испуганное лицо, широкий шарф, .
-Стой! - крикнул Леон. - Брось оружие! Это полиция!
«Охотник» медленно развернулся, и Леон услышал звук выстрела.
Только звук. Больше ничего.
Вечер опустил на него свои крылья из фиолетовых перьев и тумана, отрезав от происходящего.
Граф, «новая усовершенствованная модель», берег Криса, и за компанию его старшего брата. Леон улыбнулся вспоминая птицу, которую, тот нечаянно, согнал с рукава.
Леон сделал шаг вперед и чуть не упал, споткнувшись о какой-то мягкий предмет. Он опустился на колени и на ощупь попытался определить что это.
Человек. Одежда из шелковой ткани, сухое твердое, явно мужское тело, мягкие волосы, стремительно остывающая гладкая кожа...
Предчувствие непоправимой беды заставило Оркотта упасть на колени и наклониться еще ниже.
Он никогда не касался Ди. Разве можно считать настоящим прикосновением рукопожатие? Это просто жест, то что дозволено, но то, чего недостаточно.
Туман постепенно рассеивался.
-Что случилось? - спросил Крис, подбегая к сидящему на тротуаре Леону.
Тот сказал:
-Скорую.
Крис посмотрел на распростертое рядом с братом тело и понял - скорая уже не нужна.
Пуля прошла сквозь шею. Сонная артерия. Это 10-15 секунд. Даже если жертва не совсем человек.
Бледная землистая кожа, растрепанное черное каре и удивленно распахнутые глаза. Кровь, смешиваясь с водой, стекала под углом к уличному стоку. Синие джинсы впитывали эту смесь.
Крис потянулся, чтобы закрыть мертвецу глаза.
-Не надо, - сказал Леон, зло отталкивая расцарапанной рукой пальцы брата.
Кто-то сзади кричал:
Теперь все стало на свои места, и в жизни больше не было ничего лишнего. Друзья, работа, коллеги, город, в котором постоянно тепло.
Один счастливый человек научился играть в шахматы. И в го, и в гольф, и в теннис, и в нарды, и в «чепуху». Он научился просыпаться рано, чтобы попадать на первые киносеансы, на них всегда мало народа. Он научился выбирать подарки и готовить лазанью, научился ходить по гостям и устраивать вечеринки на заднем дворе.
Однажды один счастливый человек вышел на балкон своей квартиры, посмотрел вниз и надолго задумался.
В хороших сказках - герои обязаны умирать в один день, а не сходить с ума от счастливого одиночества.
Мысль настойчиво вибрировала где-то в районе виска. Леон ложился спать, ощущая, как черный кошмар накрывает его с головой. Сон был неспокоен, и он часто просыпался, лежал и смотрел в серый больничный потолок, по которому изредка проносились светлые полосы от фар.
Утром мысль напоминала тревогу, от нее тряслись руки, а ложка замирала на полпути ко рту. Приходили коллеги, приходили сестры, приходил адвокат и даже эксперт из страховой компании. Мысль не давала сосредоточиться на их словах.
Подождав неделю, мысль обрела форму. Голос внутри сказал: «Бессмысленно».
«Бессмысленно - оставить все как есть, так и не получив ответа», - додумал дальше Леон.
Со дня исчезновения графа прошло где-то десять дней. .
Леон вернулся домой, засыпал в грязную кружку кофе, залил теплой водой и включил телевизор. Показывали очередное шоу - пара бессмысленных вопросов, несколько бессмысленных ответов, песня.
-Не знаю, как отвечать людям, когда они задают вопросы о том, как у меня дела... - тараторила молоденькая актриса. - Я хочу отвечать!..
-Хотите, я угощу вас кофе?
-Хочу, - Эва Фершт кивнула и быстро пожала плечами. Большие карие глаза серьезно смотрели на мир и не вязались с суматошным жестом.
Леон принес два стаканчика, осторожно придерживая их за верхний край. Кофе был очень горячим и пах корицей.
-Почему вы встречаете Рождество в аэропорту? - спросил он.
Пока его не было, Эва сняла пальто и осталась в серой брючной паре. Вырез шерстяной блузки открывал длинную шею и маленькие резкие ключицы. Волосы, нарочно растрепанные в разные стороны, придавали ей мальчишеский вид. Она была высокая и нескладная.
«Слишком хороша», - подумал Леон.
-Дежурный вопрос? – в ответ спросила она.
-Не то чтобы да…
-Почти дежурный, - легкая улыбка мелькнула на ее лице.
Леон почувствовал себя полным болваном.
Эва пила кофе, крепко сжав горячий стаканчик в руке.
-Я ищу одного человека, который… - Леон никак не мог сформулировать продолжение.
-Женщину?
-Нет.
-Друга?
-Верно, друга.
Это было неправдой, точнее полуправдой, но Леон не знал как объяснить по-другому. Долгая дорога оставила только цель, заставив забыть про объяснения.
Надо найти, а зачем? Пустота, он уже не помнил
За огромным во всю стену стеклом неторопливо садилось зимнее солнце. В сумерках яркими огнями вспыхивали взлетающие самолеты.
-Сегодня в школе был детский спектакль. Эдди дали роль щенка. Я сшила ему два уха и нарисовала на лице усы. А после спектакля дети кричали ему : «Щеночек, хочешь косточку?». Они смеялись. И Эдди тоже смеялся. Только их было много, а он стоял один и пытался стереть тушь с лица.
-Мама, перестань рассказывать обо мне такие вещи, - мальчик оторвался от солдатиков и посмотрел на Эву такими же как у нее серьезными карими глазами. - Леон заскучает. Правда?
-Мне интересно... - начал было Леон.
-Что интересного в рождественском спектакле, если ты не играешь волхва? – удивился Эдди. – Мы летим к бабушке в Лос-Анджелес. Она подарит мне человека-паука, а я ей горшок с каштанами. Я собирал их всю осень.
-Зачем?
-Бабушка сказала, что они помогут ее ногам.
До рейса в Торонто оставалось пять часов и тридцать восемь минут. Эва не носила обручальное кольцо.
-Почитаешь мне? - спросил Эдди, устроившись на соседнем сидении в салоне самолета.
-Ты должен делать это сам, - строго сказала Эва, поправляя нервным жестом цепочку на шее.
-Еще успею, - засмеялся мальчик и вопросительно посмотрел на Леона.
-Конечно, - ответил тот.
Спустя полчаса Эва смотрела на спящих Эдди и Леона, склонившиеся друг к другу темную и светлую макушку. Самолет уносил их в Лос-Анджелес.
-Да, - вполголоса сказала она. - Может быть, все к лучшему.
Книга оканчивалась строчкой:
Дверь с грохотом отворилась. Эва, красная, с бегающими глазами, выскочила из комнаты, словно за ней гнались демоны.
-Что? Что случилось?
-Она забыла серьги! Осталось двадцать пять минут, о боже, все пропало!
-Успокойся, это всего лишь серьги.
-Ты не понимаешь, это бабушкины серьги. На удачу…
Она прижала руки к лицу. Серьезное дело, Эва все утро старательно наносила макияж.
-Где они? Я сейчас привезу.
-Шкатулка в спальне. Я с тобой!
-Нет, останься с ней. Болейте за меня.
Эва быстро коснулась щеки Леона привычным уютным поцелуем:
-Возьми мою машину.
Церковные колокола забили вовремя. Десять минут гонки по узким улочкам в одну сторону, десять минут в другую, пять минут на поиски в вылизанной до блеска комнате невесты.
Под белой паутиной фаты - тонкое острое лицо Лилли, почти такое же как у Эвы, и внимательный взгляд Джека, обращенный к невесте. Каждый в зале хоть раз слышал или пересказывал истории о безумных похождениях этой парочки. Говорили о страсти Джека к замужним женщинам, о постоянных интрижках и любви пропадать в неизвестном направлении. Говорили, что Лилли под стать ему – героиня школьной светской хроники, объездившая полстраны автостопом. «И как же она это сделала?» - спрашивали друг у друга престарелые любительницы горяченького.
Но в ярком утреннем свете белое и черное идеально дополняли друг друга. Священник говорил о Страшном Суде, когда души людей станут прозрачнее воды и все тайны, которые скрывались в сердцах, станут явными. Джек дотронулся до белой перчатки, скрывающей руку своей будущей жены, и та ответила на прикосновение крепким пожатием. Леон твердо знал, что даже если престарелые сплетницы правы, в этот момент они искупили половину своих грехов. Эти сцепленные руки значили гораздо больше, чем взаимное: «Да».
-Она похожа на меня, - прошептала Эва, когда Джек поцеловал невесту.
-Если только из-за платья, - ответил Леон, его голос потонул в аплодисментах.
-Ты была в серьгах на нашей свадьбе? – спросил он, когда их выстраивали для групповой фотографии.
-Да. Ты будешь говорить речь?
-Ммм, может меня выручит Крис?
-Не перекладывай ответственность на чужие плечи, - строго сказала Эва, но ее глаза улыбались. - Крис ты слышал?
-А? Что?
-Леон хочет, чтобы ты произнес речь от нашего столика. Много сладости и пожеланий.
-По моей части, хорошо, - усмехнулся брат. – Я добавлю сахара, корицы, взбитых сливок. Лилли меня убьет. Она ненавидит сладкое
Крис был молодцом, только иногда его намеки были слишком прозрачны. Леон этого не боялся. Решение было принято давно - поиски окончены. И он неукоснительно ему следовал.
-Ой, смотри, - Эва дернула Леона за рукав. - Мастерс опять клеится к Софии. Сколько на это раз?
-10 процентов.
-Она уйдет не с ним?
-Перевернем для разнообразия. Она уйдет с ним - 90 процентов.
-И ты отвозишь Менди в школу?
-Как всегда. Две недели.
Эва засмеялась и вино перестало горчить.
-Я предвкушаю здоровый сон, горе-предсказатель.
-Леон, ты должен придумать мне первую фразу, - Крис занес ложечку, чтобы ударить по бокалу и привлечь внимание гостей. - Быстрее, сейчас диджей поставит что-то о вечной любви и я не смогу с ним состязаться.
-Скажи о долгом пути и его счастливом завершении.
Крис смерил брата взглядом.
-Подойдет. Попрошу минутку! У меня есть пара слов…
Поздно вечером Джек подхватил невесту и белый «лимузин» увез их в ночь. Крис уехал в аэропорт, чтобы успеть на ночной рейс в Лос-Анджелес, где его кто-то ждал. Намеки брата настолько прозрачны, что Леон подозревал кто. Но Софи уехала домой с Мастерсом и теперь его ждали две недели спокойного сна.
В такси Эва дремала у Леона на плече.
Наверное, быть настолько счастливым неприлично. Эва носит обручальное кольцо.
А намеки Криса можно перевернуть и в пользу Леона. Младший Оркотт сказал:
Менди исполнилось 10 лет. Она мечтает выйти замуж за миллионера и сделать из него Бэтмана. В ее спальне нет мягких игрушек, зато очень много конструкторов и солдатиков. Она любит шорты и блузки без рукавов, потому что в ее любимом месте, в Лос-Анджелесе, в доме бабушки, этим летом очень жарко.
У Менди есть колли Робин, есть мама, папа и старший брат Адам. Она любит забираться в саду на дерево и наблюдать, как взрослые лениво переговариваются внизу, думая что их никто не слышит.
-Я съездил. Это не он.
-Тебе стало легче? - спрашивает мама.
-Мне не было тяжело, - отвечает папа, рассматривая, как струя воды вырывается из садового фонтана. - Я хотел знать ответ. Но получил его без него..
Иногда Менди кажется, что взрослые говорят полную чушь.
...Со дня исчезновения графа прошло где-то десять дней. .
Леон вернулся домой, засыпал в грязную кружку кофе, залил теплой водой и включил телевизор. Тихо щелкнул видеоплейер, на экране замелькали кадры старенького фильма ужасов: Джейсон убегает от погони и кричит:
В городе холодно. Каждый выдох сопровождает облачко пара. Темные скелеты деревьев напоминают о том, что это все-таки зима. Пусть и не самая суровая из тех, которые видел Леон. Но неплохо бы найти магазин поддержанной одежды и купить новый шарф.
Леон постоянно мерзнет. Холод преследует его последнее время даже летом. Европа равнодушная, неласковая, закрыта на свои предрассудки и не любит прямолинейность «маде ин ЮЭсЭй».
Чужая страна, чертов климат, бесцельная суета.
Леон давно устал, потому что надежда призрачна и давно расселась как и образ того, кого он ищет. Он задает себе вопрос - зачем. И не может найти ответа. Больше всего он боится окончательно забыть, вспугнуть последние воспоминания, полностью потерять смысл.
Он шатается по многомиллионному городу и не знает с чего же начать. Что же это за город, где китайцы расселились по всей территории и чтобы найти один паршивый магазин, приходится обойти несколько округов?
Леон в который раз возвращается в ресторанчик. На его вывеске китайские иероглифы, старушка за стойкой едва говорит даже по-французски, все больше щебечет на родном восточном диалекте. Над столиками висят красные китайские фонарики, а стены задрапированы скользкой тканью. Напоминает гостиную Ди. Во всяком случае так, как ее теперь помнит Оркотт. Это намного лучше дешевых безликих забегаловок, где от китайского интерьера остались только желтолицые сонные официантки и одноразовые палочки.
Старушки сегодня нет, в ресторане непривычная тяжелая атмосфера, никого не интересует новый клиент.
«Да что же это такое», - думает Леон. - «Кажется, теперь меня не ждут нигде».
Он садится на свое привычное место напротив двери. Если когда-нибудь в нее войдет Ди. Он должен это видеть. Когда-нибудь удача должна сыграть за его команду.
Мимо пробегает молоденькая девочка в синем переднике, Леон хватает ее за узорчатый рукав блузки и настойчиво тычет пальцем в пластиковое меню. Она смотрит в ответ большими испуганными глазами, пытается вырвать рукав и что-то бормочет на непонятном языке.
-Еда. Обед, - отчетливо говорит Леон.
Она бьется в его руках, как запутавшаяся в силках птичка.
И тут он слышит крик.
Лицо девушки превращается в бессмысленную маску, словно ее взгляд ловит в пустоте этот ужасный звук, полный нечеловеческой боли. Она резко дергает рукав на себя, вырывается и бежит на кухню.
Леон встает и следует за ней.
Обшарпанный коридор сменяется белой тщательной вымытой кухней. Кажется, в ней собрались все, кто работает в ресторане. У них такие же пустые лица и опущенные руки, как и у девчонки-официантки.
Знакомая старушка стоит на коленях перед диваном, на котором лежит что-то напоминающее человеческое тело. Кто-то в толпе перед ним зажимает рот рукой и убегает в сторону служебных помещений. В открывшемся просвете Леон видит то, что осталось от лица молодого парня. И тоже поспешно отводит глаза.
Это ад. Мир, в котором так плачут, не может быть ничем иным. Леону здесь не место. Он уходит, автоматически отмечая запачканные аэрозольной краской джинсы на выцветшей бордовой обивке кухонного дивана. Один из уличных художников. Может тот самый…
Недалеко в пустом переулке кто-то нарисовал на кирпичной стене дверь. Заманчиво распахнул ее в голубое небо и изумрудную зелень леса. Чтобы Леон не забывал, никогда не забывал, что нужно всегда следовать принципу:
Утро. Красное солнце поднимает свои лучи над темными силуэтами небоскребов. Путает свои блики в стекле и бетоне нового города.
Где еще искать китайца, как не в Китае?
Светловолосый иностранец стоит на тротуаре и курит третью сигарету. Иногда поднимает глаза и смотрит на черную надпись над узорчатой дверью магазина. Делает шаг в ее сторону и снова, доставая пачку, возвращается на свое место.
Из магазина выходит ранний посетитель, в дверном проеме за ним появляется силуэт в длинном одеянии. Лицо иностранца замирает, сигарета выскальзывает из пальцев и катится в сторону водостока.
Китаец провожает клиента, улыбается, несколько раз кивает головой в знак прощания.
И видит замершую фигуру на противоположной стороне улицы.
Между ними проезжает автобус. Пассажиры с правой стороны видят неподвижного китайского болванчика, пассажиры с левой - ошарашенного чужака, у которого начинает тлеть штанина.
Леон делает шаг на проезжую часть.
«Он сейчас закроет дверь», - думает он.
Китаец стоит на месте и, кажется, ждет его.
На лице Ди мелькает какое-то выражение, схожее с волнением или страхом, но когда Леон подходит, то понимает - это был обман зрения. Или мимолетный ветер, который выбил из гладкой прически Ди пару прядей. Теперь лицо китайца идеально - спокойное, бледное, пустое.
В этот момент Оркотт ясно понимает, что ему уже сорок два: его кожа украшена далеко не первыми угрюмыми морщинами, а в глазах ничего кроме усталости и страха. Он ждет подвоха, если вокруг ад, то, наконец, он встретил черта. Вечно молодого черта, который питается своей ненавистью к таким как он, Леон.
«Зачем все это было?» - спрашивает у себя Оркотт. - «Я же знал, что встречу».
Два чужака, расставшиеся десять тысяч лет назад. Пепел прогоревшего огня.
-Войдете? - спрашивает Ди чужими губами.
Леон старается вспомнить, так ли звучал голос китайца в Лос-Анджелесе.
Граф поворачивается боком, пропуская Оркотта внутрь. Проходя тот почти касается его волос. Сладкий посторонний запах и неожиданный электрический разряд от трения шелка и кожи.
Леон останавливается и смотрит вниз, прямо в чужие глаза, где чернильные пятна зрачков растворились в разноцветной радужке. Ему кажется, что граф не дышит. Он не помнит, может Ди не дышал никогда. Может, он не живой, кукла, фарфоровая статуэтка, чудом научившаяся говорить и двигаться. Единственное, что Леон помнит - от графа нельзя ждать ничего обычного и хорошего.
Ди смотрит на него, молчит, ждет и, наконец, не выдерживает:
-Что вас привело ко мне?
Леону холодно, его передергивает.
-Не знаю. Кажется, я опоздал. Ерунда какая-то…
Он видит, как зрачки Ди стремительно сужаются, под тонкой кожей сжимаются зубы, а скулы заостряются.
-Вы правы, детектив, полная ерунда. Вы поняли это, слава богам. Разные виды, разные пути… Это всего лишь биология...
У каждой истории есть свое начало и свой финал. Правильная история начинается в одном месте, а заканчивается в другом. В точке начала идет дождь, постоянно намокают носки, герой схватывает простуду, но продолжает идти по проезжей части, уворачиваясь от едущих на встречу машин. Дорога оканчивается аллей из пальм, солнцем, коктейлем с соломинкой и сбором раковин на безлюдном пляже. В компании того, ради кого этот путь совершался.
Но иногда истории вывернуты наизнанку. И ноги, когда-то беззаботно ступавшие по теплому песку, забывают его мягкость, привыкая к мокрым ботинкам и твердому асфальту.
-Это и был ответ? - спрашивает Леон у Криса.
Тот отворачивается от старшего брата и отрицательно мотает головой.
продолжение в коментариях
Автор: Чжан
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Леон/Ди, намеки Крис/четвертый Ди
Жанр: ангст, романтика
Предупреждение: гет, смерть персонажа
читать дальшеГоворят, здесь кто угодно может жить как пожелает (Shin Petsop of Horrors, т.1)
1.
Мысль настойчиво вибрировала где-то в районе виска. Леон ложился спать, ощущая, как черный кошмар накрывает его с головой. Сон был неспокоен, и он часто просыпался, лежал и смотрел в серый больничный потолок, по которому изредка проносились светлые полосы от фар.
Утром мысль напоминала тревогу, от нее тряслись руки, а ложка замирала на полпути ко рту. Приходили коллеги, приходили сестры, приходил адвокат и даже эксперт из страховой компании. Мысль не давала сосредоточиться на их словах.
Подождав неделю, мысль обрела форму. Голос внутри сказал: «Бессмысленно».
«Бессмысленно - оставить все как есть, так и не получив ответа», - додумал дальше Леон.
Со дня исчезновения графа прошло где-то десять дней. .
Леон вернулся домой, засыпал в грязную кружку кофе, залил теплой водой и включил телевизор. Тихо щелкнул видеоплейер, на экране замелькали кадры старенького фильма ужасов: Джейсон убегает от погони и кричит:
«Отправляйся в ад и скажи всем, что я тебя туда отправил!»
Аэропорт. Рождество. Его самолет через семь часов. Глаза то и дело возвращаются к зеленой светящейся строчке.
Осталось шесть часов пятьдесят восемь минут, шесть часов пятьдесят шесть, пятьдесят три, сорок.
Из багажа – рюкзак, из верхней одежды – джинсовая куртка. В Торонто будет холодно, стоит подумать о чем-нибудь посерьезнее.
Леону тридцать пять. Уже не мальчик, чтобы бездумно носиться по чужим городам, спать в гостиницах, съедать утренний «шведский стол». И образы, когда-то яркие, пахнущие сладостью сахарной пудры и благовоний, тускнеют. Все чаще приходит вопрос – зачем? Ради чего?
Все чаще хочется стакан виски и скользкий кожаный диван по вечерам. Все чаще нужно с кем-нибудь поговорить и перестать ощущать свою оторванность от этой движущейся то в одну, то в другую сторону разношерстной толпы.
Встречающие, прибывающие, отправляющиеся, провожающие. Концентрация любви в небольшом пространстве. Ощутимо бьет по нервам, если ты этого лишен. Что же неправильного в нем, Леоне? Почему он сидит один?
-Мама, я хочу вот туда, рядом с дядей, на желтое кресло, - говорит мальчишка, дергая маму за рукав пальто в сторону Леона.
Женщина оценивающе окидывает Леона взглядом, и тот видит себя со стороны - хмурый, одетый не по погоде, вспоминает, что с позавчера не брился, а на куртке подтек от кофе.
Семейство устраивается в противоположном ряду.
Леону неудобно, он чувствует себя как под микроскопом, хотя ни женщина, ни ребенок больше не обращают на него внимания.
Из дорожной замшевой сумки появляется сок, книга, набор солдатиков, вязание. Суета, суета, суета. Леон сжимается на своем месте, мечтая стать невидимым и слепым.
Осталось пять часов тридцать две минуты, тридцать одна, тридцать. Хорошо, часы в аэропорту лишены секундной стрелки - он бы свихнулся. Боже, пусть они летят не на одном самолете.
Их рейс объявляют раньше. Они уходят, а Леон, наконец, засыпает.
Проходя на регистрацию, Леон видит на их месте смятую коробку из-под сока и ярко-синий угол книги, оставленной на сидении кресла. Он оглядывается по сторонам и быстро запихивает книгу в рюкзак.
«Сказки».
Леон читает их, пока самолет несет его над Атлантикой, из старого ада в новый, и засыпает на последней строчке:
«И хорошо тем, кто, заблудившись, находит все же дорогу обратно и возвращается домой»
Время бежит по кругу и окончательно впивается в собственный хвост, когда Леон возвращается в Лос-Анджелес.
Предыдущие съемщики сменили замок. Он открывает дверь старой квартиры новым ключом.
Он отодвигает кровать от окна на ее привычное место в глубине комнаты, вешает плакаты, делает первую вылазку в знакомый супермаркет. Тот сменил название, но все осталось прежним. Даже управляющий, который уже не помнит молодого полицейского, когда-то давно покупавшего здесь свой холостяцкий ужин.
Леон идет между рядами с консервами и пытается представить, чтобы было, если б он не уезжал и ходил сюда каждый день. От этой мысли тошнит, но одновременно она заставляет почувствовать себя дома. Леону спокойно, двери захлопнулись, света больше нет. Но одиночество никуда не ушло.
Он возвращается домой - срывает постеры, покупает кожаный диван и три бутылки пива. Спустя месяц его находит Крис.
-Чаю? - спрашивает Ди.
У него короткие волосы и одежда, пахнущая лесными ягодами. Черная птица расположилась на спинке кресла и внимательно наблюдает за его действиями.
У нового графа подрагивают пальцы, и улыбка смущенно-неловкая.
«Несовершенен», - думает Леон. - «Совсем как человек».
Крис благодарит его за помощь. Видимо новый граф куда сговорчивее его хитрого китайца.
-Я рад, что мое вмешательство послужило хорошему делу, - Ди опускает глаза и роняет на пол ложечку.
Крис бросается подбирать.
«Не похож», - думает Леон. – «Неловкий».
-Вы бы и без меня справились, детектив, - говорит граф Крису.
От этого обращения Леон вздрагивает, ощущая, как его накрывает дежавю.
-Где я могу найти вашего предшественника? – вопрос вырывается сам собой, несмотря на длительную подготовку: «Я больше не буду его искать».
Граф смотрит на него растерянно:
-Я хотел спросить у вас.
Они выходят на улицу через десять минут. Леону нехорошо.
-С тобой все будет в порядке? - спрашивает обеспокоенный Крис.
-Если со мной что-нибудь случится, то только случайная пуля, - отвечает Леон. - Все остальное — уже проходили. Не берет.
Он уходит один, вверх по улице. Осенний ветер приносит с океана крупные капли воды. Воздух влажный, холодный - Леон идет ему навстречу. Последний рывок, остатки энергии, остатки веры. Он не слышит, как Крис зовет его. Он один, потому что так привык. Придется смириться.
И когда воздух и кровь перестают шуметь в ушах, Леон понимает, что Крис остался где-то там на улицах Чайнатауна, что у него есть друзья, есть работа, есть дом, в который еще можно вернуться и не почувствовать себя в нем чужим. Крис счастлив, граф счастлив, его Ди тоже, наверное, счастлив. Леон ловит себя на абсолютно незнакомой, гаденькой жалости к себе.
Мимо проходит пара, девушка лет семнадцати в полосатых гольфах и черном полупальто, молодой человек в очках и замотанный в серый шарф. Ветер доносит обрывки их разговора, после которого Леону остается только пойти и повесится. Этот ад его раздавил.
-Джесс, какой-то бродяга смотрит на тебя, отвернись.
-Пусть смотрит. Это не его вина, что он стал бродягой.
-Не смеши. Он должен был работать и...
...он должен был жить.
Проходит еще пара лет. Леон выходит на балкон, чиркает зажигалкой и смотрит на разморенный жарой Лос-Анджелес. По улице бешено сигналя катится стая машин, воздух тяжел и еле проникает в легкие.
Леон пропускает табачный дым внутрь и спрашивает:
-Это и был правильный ответ?
Он вслушивается несколько секунд, потом вздыхает:
- Может завести собаку?
2.
Мысль настойчиво вибрировала где-то в районе виска. Леон ложился спать, ощущая, как черный кошмар накрывает его с головой. Сон был неспокоен, и он часто просыпался, лежал и смотрел в серый больничный потолок, по которому изредка проносились светлые полосы от фар.
Утром мысль напоминала тревогу, от нее тряслись руки, а ложка замирала на полпути ко рту. Приходили коллеги, приходили сестры, приходил адвокат и даже эксперт из страховой компании. Мысль не давала сосредоточиться на их словах.
Подождав неделю, мысль обрела форму. Голос внутри сказал: «Бессмысленно».
«Бессмысленно - оставить все как есть, так и не получив ответа», - додумал дальше Леон.
Со дня исчезновения графа прошло где-то десять дней. .
Леон вернулся домой, засыпал в грязную кружку кофе, залил теплой водой и включил телевизор. Тот показывал новости, над Атлантикой снова упал самолет. Леон переключил - последний месяц был слишком богат на плохие известия. На экране сменялись картинки - кулинарное шоу, детский сериал, клип с голой красоткой и снова те же самые новости. «Достаточно», - подумал Леон, подтянул к себе подушку и, уже засыпая, уловил последние слова диктора:
«Хорошего дня. Не останавливайтесь»
Он и не собирался.
Когда времени не хватает, стоит сесть и подумать, куда же оно все-таки девается.
Самолет – самый быстрый транспорт, но он же и самый дорогой. Поезд - чуть дешевле, но часы пути на нем превращаются в дни. Автобус - лучший вариант, но там сложно спать.
Как бы Леону не хотелось выкинуть из суток эти бездарные шесть часов, которые организм требовал на свое восстановление, природа всегда брала вверх. Сначала он начал засыпать, когда ехал. Глаза сами собой закрывались, и он едва просыпался, когда его начинали тормошить: «Ваша остановка, хватит дрыхнуть». Потом организм перешел к массированным боевым действиям, и Леон начал дремать в ожидании заказа в кафе. Кафе каждый раз были разные, и официантки, не зная о склонности клиента просто подремать, начинали будить его через пару минут: «Сэр, вы точно будете заказывать? У вас есть деньги?» Леон махал перед их носами кошельком, успокаивал милых девушек и засыпал дальше.
Сны были как на подбор хорошие – кто-то ставил перед ним чашку чая из белоснежного фарфора, от которой причудливыми змейками расползался горячий дымок. Леон вдыхал терпкий аромат заваренных трав, и тепло проникало внутрь, сворачивалось в мягкий клубок, наполняя жизнь красками.
Просыпаться было легко и радостно. Желтые фонари оставались яркими звездами, просто подвешенными чьей-то хулиганской рукой на бетонные столбы. Окна горели разноцветными тканями штор, обещая уют и покой затерявшемуся среди дождя путнику. Картошка была вкуснее, чем он ел в фастфуде около участка в те далекие времена, когда еще был полицейским, а не бродягой, искателем, познающим жизнь в гостиницах, плацкартах и придорожных кафе.
Паренек сидел на корточках и доводил до ума нижнюю часть стены. Краска с громким шипением вырывалась из баллончика.
-Эй, - позвал Леон.
Паренек дернулся, забросил баллончик в открытый рюкзак и собрался дать деру.
-Спокойно, я только спросить!
Райтер обернулся. На Леона укоризненно посмотрели из-под низко надвинутой на глаза шапки.
-С этого надо начинать, когда подходишь со спины. Что за вопрос? – парень пока не собирался ставить рюкзак обратно.
-Ты не видел тут такого китайца? Волосы до плеч, носит чеонгсам, любит животных.
-Дебильный вопрос.
-Почему?
-Потому. Ты в китайском квартале, блонди, - парень, оценив, что клиент безопасен, вернулся к прерванному занятию.
Посреди стены, сложенной из серого кирпича, райтер изобразил распахнутую дверь, за которой далеко внизу начинался лес.
-Красиво, - сказал Леон.
-Не дурак, знаю. Главное, чтобы понятно.
-А что понимать - стена, дверь, лес…
Парень скосил на него презрительный взгляд, вытянул новый баллончик и набросал поверх рисунка надпись.
-Теперь должно быть понятно, - уверенно сказал он.
-Разобьешься.
-И что?
-Да ничего, просто разобьешься.
-Моя бабушка носит чеонгсам. Тебе это поможет? - усмехнулся парень.
-Нет, мой мужик…точнее мужчина.
-Дед тоже носил. Когда был жив.
-Мой любит сладости.
-Значит богатый.
-Ну не бедный, думаю.
-Конечно. Я вот сладкое не люблю. Зачем? Зря потраченные деньги. Вот у кого все есть пусть и едят. И пусть у них зубы портятся, - с детской обидой закончил парень.
-Пусть, - усмехнулся Леон. - Ну я пойду.
-Иди уж, не люблю, когда стоят над душой. Уехал твой китаец, два дня назад, вроде бы в Орлеан. Бабуля пекла ему пирог на дорогу.
-Спасибо.
-Засунь свое спасибо подальше, блонди. Вали уж.
Леон обернулся - парень смотрел ему вслед и улыбался.
На фоне двери, распахнутой в другой, лучший мир, над которой пока черным скетчем висела надпись:
«Падай!»
В тот год все складывалось исключительно удачно. Леон четыре недели работал охранником в небольшом супермаркете на автозаправке. Судьба преподнесла сюрприз в виде ночных грабителей, которых охраннику удалось героически разоружить и сдать властям. Хозяин выдал Леону премию, равную половине недельной выручки, и очень расстроился, когда новоявленный герой уволился ко всем чертям.
-Я не буду больше давать премии, - сказал хозяин.
-Чем дальше, тем больше все вокруг сходят с ума. Давайте работникам премии, и они не будут грабить магазины, - рассмеялся Леон. - Мне правда нужно ехать дальше.
-Не мозоль глаза, едь.
-Заведите ружье, - посоветовал Леон напоследок.
-Не буду, я кого-нибудь убью.
Лос –Анджелес, город, в который ему всегда хотелось вернуться, ждал слишком долго, Леон заслужил каникулы. В дорожной сумке лежал билет, тело просило ветра с океана и ощущения подсыхающего на коже песка. Хотелось пройтись по давно знакомым улицам, услышать круглосуточный рев заполненных магистралей, посидеть в старых барах со старыми друзьями, увидеть Джилл, Криса, сестер, посмотреть, что осталось от далекой чужой жизни, которую он когда-то вел. Эта жизнь была не его, слишком замкнутая, повернутая внутрь себя. Но понаблюдать за ней, вспомнить, просмаковать лучшие моменты - вот то, что Леон так хотел.
Тем более на протяжении последних месяцев его грызла новая идея. Это было похоже на прозрение - где еще искать беглеца, если не там, откуда он сбежал.
-Как? - только и спросил Крис.
-Ты выглядишь лучше, чем я, - констатировала Джилл.
-Мы каждый год оставляли для тебя по бутылке шотландского виски, - сказали сестры. - Теперь у нас их столько, что можно открывать винный магазин.
-Ты совсем вырос. Ты мне опять врешь. Я выпью их, и вы разоритесь, - ответил им Леон.
-Я должен тебе кое-что показать, - растерянно улыбнулся Крис.
-Да-да, ему есть, что тебе показать. Даю вам отпуск, детективы, - сказала Джилл и подписала приказ.
-Вы опять пойдете в это место? - сказали сестры. - Мы боимся, Крис никогда не женится. Ему уже 24.
-Любопытно, - ответил им Леон.
В турецкой кондитерской, которая открылась на месте французской, они купили печенье.
-Курабье, - сказал Крис. – Иногда я покупаю пахлаву.
-Я отстал от жизни, мне эти названия ничего не говорят, - сказал Леон. - Зато я до сих пор помню про суарэ и эклеры.
Конечно, это был не он. Это было бы слишком просто. Леон никогда бы не простил такой простоты.
-Еще чаю? - сказал граф, новая усовершенствованная версия, модель четвертая, краснеть умеет, глаза отводит, прямо конфетка.
-Спасибо, - смутился Крис. Точнее - детектив Оркотт, младший брат другого детектива Оркотта, новая усовершенствованная модель, краснеть умеет, глаза отводит, просто ребенок.
«Дети», - подумал Леон. - «Совсем еще дети».
-Я хотел поблагодарить вас за помощь, - сказал Оркотт-младший.
«Слишком много благодарностей, малыш», - подумал Леон, наблюдая, как Ди мягко стряхивает с рукава черную птицу, внимательно изучающую диспозицию своими двухцветными глазами, а потом осторожно ложечкой отделяет один слой пирожного от другого - все, только бы не смотреть на Криса.
-Вы бы справились и без моего участия, детектив, - сказал граф.
«А голос почти как у моего», - подумал Леон. - «Могу ли я…
-Вы ничего не слышали о вашем предшественнике? - слова как обычно опередили мысль.
-Я хотел спросить об этом у вас, - извиняющимся тоном ответил другой Ди.
-Хорошо, как только я его найду, вы первый об этом узнаете.
Они просидели в гостиной около часа, потом вышли на ночную улицу, и Леон, как мечтал, подставил лицо влажному ветру, несущему воздух с океана. Это был его город.
-Я верю в тебя, - неожиданно сказал Крис.
-Все будет отлично, - ответил Леон.
Они шли дальше по широким улицам, пронзающим город, как анфилады европейские дворцы - от входа до самого сердца. Вдали гудели круглосуточные магистрали, но они выбирали тихие места. Окна горели разноцветными шторами, а фонари напоминали звезды.
Вечер шелестел над ними своими большими темно-фиолетовыми крыльями. И все было так прекрасно, что невозможно передать.
Тишина неожиданно вздрогнула выстрелом. И они побежали на звук.
На пустынной улице, по которой ветер гнал обрывки бумаги и пакетов, стоял человек с ружьем в руках.
«Обычное охотничье», - подумал Леон. - «Действительно - нельзя всем подряд давать в руки оружие».
В десяти метрах от «охотника» на тротуаре лежала девушка, по осеннему полупальто расползалась темная скользкая жидкость. А рядом на коленях стоял ее недавний спутник — тонкое бледное испуганное лицо, широкий шарф, .
-Стой! - крикнул Леон. - Брось оружие! Это полиция!
«Охотник» медленно развернулся, и Леон услышал звук выстрела.
Только звук. Больше ничего.
Вечер опустил на него свои крылья из фиолетовых перьев и тумана, отрезав от происходящего.
Граф, «новая усовершенствованная модель», берег Криса, и за компанию его старшего брата. Леон улыбнулся вспоминая птицу, которую, тот нечаянно, согнал с рукава.
Леон сделал шаг вперед и чуть не упал, споткнувшись о какой-то мягкий предмет. Он опустился на колени и на ощупь попытался определить что это.
Человек. Одежда из шелковой ткани, сухое твердое, явно мужское тело, мягкие волосы, стремительно остывающая гладкая кожа...
Предчувствие непоправимой беды заставило Оркотта упасть на колени и наклониться еще ниже.
Он никогда не касался Ди. Разве можно считать настоящим прикосновением рукопожатие? Это просто жест, то что дозволено, но то, чего недостаточно.
Туман постепенно рассеивался.
-Что случилось? - спросил Крис, подбегая к сидящему на тротуаре Леону.
Тот сказал:
-Скорую.
Крис посмотрел на распростертое рядом с братом тело и понял - скорая уже не нужна.
Пуля прошла сквозь шею. Сонная артерия. Это 10-15 секунд. Даже если жертва не совсем человек.
Бледная землистая кожа, растрепанное черное каре и удивленно распахнутые глаза. Кровь, смешиваясь с водой, стекала под углом к уличному стоку. Синие джинсы впитывали эту смесь.
Крис потянулся, чтобы закрыть мертвецу глаза.
-Не надо, - сказал Леон, зло отталкивая расцарапанной рукой пальцы брата.
Кто-то сзади кричал:
- Он должен был жить!
Теперь все стало на свои места, и в жизни больше не было ничего лишнего. Друзья, работа, коллеги, город, в котором постоянно тепло.
Один счастливый человек научился играть в шахматы. И в го, и в гольф, и в теннис, и в нарды, и в «чепуху». Он научился просыпаться рано, чтобы попадать на первые киносеансы, на них всегда мало народа. Он научился выбирать подарки и готовить лазанью, научился ходить по гостям и устраивать вечеринки на заднем дворе.
Однажды один счастливый человек вышел на балкон своей квартиры, посмотрел вниз и надолго задумался.
В хороших сказках - герои обязаны умирать в один день, а не сходить с ума от счастливого одиночества.
3.
Мысль настойчиво вибрировала где-то в районе виска. Леон ложился спать, ощущая, как черный кошмар накрывает его с головой. Сон был неспокоен, и он часто просыпался, лежал и смотрел в серый больничный потолок, по которому изредка проносились светлые полосы от фар.
Утром мысль напоминала тревогу, от нее тряслись руки, а ложка замирала на полпути ко рту. Приходили коллеги, приходили сестры, приходил адвокат и даже эксперт из страховой компании. Мысль не давала сосредоточиться на их словах.
Подождав неделю, мысль обрела форму. Голос внутри сказал: «Бессмысленно».
«Бессмысленно - оставить все как есть, так и не получив ответа», - додумал дальше Леон.
Со дня исчезновения графа прошло где-то десять дней. .
Леон вернулся домой, засыпал в грязную кружку кофе, залил теплой водой и включил телевизор. Показывали очередное шоу - пара бессмысленных вопросов, несколько бессмысленных ответов, песня.
-Не знаю, как отвечать людям, когда они задают вопросы о том, как у меня дела... - тараторила молоденькая актриса. - Я хочу отвечать!..
...Кто-нибудь, помогите мне!
-Хотите, я угощу вас кофе?
-Хочу, - Эва Фершт кивнула и быстро пожала плечами. Большие карие глаза серьезно смотрели на мир и не вязались с суматошным жестом.
Леон принес два стаканчика, осторожно придерживая их за верхний край. Кофе был очень горячим и пах корицей.
-Почему вы встречаете Рождество в аэропорту? - спросил он.
Пока его не было, Эва сняла пальто и осталась в серой брючной паре. Вырез шерстяной блузки открывал длинную шею и маленькие резкие ключицы. Волосы, нарочно растрепанные в разные стороны, придавали ей мальчишеский вид. Она была высокая и нескладная.
«Слишком хороша», - подумал Леон.
-Дежурный вопрос? – в ответ спросила она.
-Не то чтобы да…
-Почти дежурный, - легкая улыбка мелькнула на ее лице.
Леон почувствовал себя полным болваном.
Эва пила кофе, крепко сжав горячий стаканчик в руке.
-Я ищу одного человека, который… - Леон никак не мог сформулировать продолжение.
-Женщину?
-Нет.
-Друга?
-Верно, друга.
Это было неправдой, точнее полуправдой, но Леон не знал как объяснить по-другому. Долгая дорога оставила только цель, заставив забыть про объяснения.
Надо найти, а зачем? Пустота, он уже не помнил
За огромным во всю стену стеклом неторопливо садилось зимнее солнце. В сумерках яркими огнями вспыхивали взлетающие самолеты.
-Сегодня в школе был детский спектакль. Эдди дали роль щенка. Я сшила ему два уха и нарисовала на лице усы. А после спектакля дети кричали ему : «Щеночек, хочешь косточку?». Они смеялись. И Эдди тоже смеялся. Только их было много, а он стоял один и пытался стереть тушь с лица.
-Мама, перестань рассказывать обо мне такие вещи, - мальчик оторвался от солдатиков и посмотрел на Эву такими же как у нее серьезными карими глазами. - Леон заскучает. Правда?
-Мне интересно... - начал было Леон.
-Что интересного в рождественском спектакле, если ты не играешь волхва? – удивился Эдди. – Мы летим к бабушке в Лос-Анджелес. Она подарит мне человека-паука, а я ей горшок с каштанами. Я собирал их всю осень.
-Зачем?
-Бабушка сказала, что они помогут ее ногам.
До рейса в Торонто оставалось пять часов и тридцать восемь минут. Эва не носила обручальное кольцо.
-Почитаешь мне? - спросил Эдди, устроившись на соседнем сидении в салоне самолета.
-Ты должен делать это сам, - строго сказала Эва, поправляя нервным жестом цепочку на шее.
-Еще успею, - засмеялся мальчик и вопросительно посмотрел на Леона.
-Конечно, - ответил тот.
Спустя полчаса Эва смотрела на спящих Эдди и Леона, склонившиеся друг к другу темную и светлую макушку. Самолет уносил их в Лос-Анджелес.
-Да, - вполголоса сказала она. - Может быть, все к лучшему.
Книга оканчивалась строчкой:
«И хорошо тем, кто, заблудившись, находит все же дорогу обратно и возвращается домой»
Дверь с грохотом отворилась. Эва, красная, с бегающими глазами, выскочила из комнаты, словно за ней гнались демоны.
-Что? Что случилось?
-Она забыла серьги! Осталось двадцать пять минут, о боже, все пропало!
-Успокойся, это всего лишь серьги.
-Ты не понимаешь, это бабушкины серьги. На удачу…
Она прижала руки к лицу. Серьезное дело, Эва все утро старательно наносила макияж.
-Где они? Я сейчас привезу.
-Шкатулка в спальне. Я с тобой!
-Нет, останься с ней. Болейте за меня.
Эва быстро коснулась щеки Леона привычным уютным поцелуем:
-Возьми мою машину.
Церковные колокола забили вовремя. Десять минут гонки по узким улочкам в одну сторону, десять минут в другую, пять минут на поиски в вылизанной до блеска комнате невесты.
Под белой паутиной фаты - тонкое острое лицо Лилли, почти такое же как у Эвы, и внимательный взгляд Джека, обращенный к невесте. Каждый в зале хоть раз слышал или пересказывал истории о безумных похождениях этой парочки. Говорили о страсти Джека к замужним женщинам, о постоянных интрижках и любви пропадать в неизвестном направлении. Говорили, что Лилли под стать ему – героиня школьной светской хроники, объездившая полстраны автостопом. «И как же она это сделала?» - спрашивали друг у друга престарелые любительницы горяченького.
Но в ярком утреннем свете белое и черное идеально дополняли друг друга. Священник говорил о Страшном Суде, когда души людей станут прозрачнее воды и все тайны, которые скрывались в сердцах, станут явными. Джек дотронулся до белой перчатки, скрывающей руку своей будущей жены, и та ответила на прикосновение крепким пожатием. Леон твердо знал, что даже если престарелые сплетницы правы, в этот момент они искупили половину своих грехов. Эти сцепленные руки значили гораздо больше, чем взаимное: «Да».
-Она похожа на меня, - прошептала Эва, когда Джек поцеловал невесту.
-Если только из-за платья, - ответил Леон, его голос потонул в аплодисментах.
-Ты была в серьгах на нашей свадьбе? – спросил он, когда их выстраивали для групповой фотографии.
-Да. Ты будешь говорить речь?
-Ммм, может меня выручит Крис?
-Не перекладывай ответственность на чужие плечи, - строго сказала Эва, но ее глаза улыбались. - Крис ты слышал?
-А? Что?
-Леон хочет, чтобы ты произнес речь от нашего столика. Много сладости и пожеланий.
-По моей части, хорошо, - усмехнулся брат. – Я добавлю сахара, корицы, взбитых сливок. Лилли меня убьет. Она ненавидит сладкое
Крис был молодцом, только иногда его намеки были слишком прозрачны. Леон этого не боялся. Решение было принято давно - поиски окончены. И он неукоснительно ему следовал.
-Ой, смотри, - Эва дернула Леона за рукав. - Мастерс опять клеится к Софии. Сколько на это раз?
-10 процентов.
-Она уйдет не с ним?
-Перевернем для разнообразия. Она уйдет с ним - 90 процентов.
-И ты отвозишь Менди в школу?
-Как всегда. Две недели.
Эва засмеялась и вино перестало горчить.
-Я предвкушаю здоровый сон, горе-предсказатель.
-Леон, ты должен придумать мне первую фразу, - Крис занес ложечку, чтобы ударить по бокалу и привлечь внимание гостей. - Быстрее, сейчас диджей поставит что-то о вечной любви и я не смогу с ним состязаться.
-Скажи о долгом пути и его счастливом завершении.
Крис смерил брата взглядом.
-Подойдет. Попрошу минутку! У меня есть пара слов…
Поздно вечером Джек подхватил невесту и белый «лимузин» увез их в ночь. Крис уехал в аэропорт, чтобы успеть на ночной рейс в Лос-Анджелес, где его кто-то ждал. Намеки брата настолько прозрачны, что Леон подозревал кто. Но Софи уехала домой с Мастерсом и теперь его ждали две недели спокойного сна.
В такси Эва дремала у Леона на плече.
Наверное, быть настолько счастливым неприлично. Эва носит обручальное кольцо.
А намеки Криса можно перевернуть и в пользу Леона. Младший Оркотт сказал:
- Отправляясь в долгий путь, ты достигнешь цели, когда станешь завершенным.
Менди исполнилось 10 лет. Она мечтает выйти замуж за миллионера и сделать из него Бэтмана. В ее спальне нет мягких игрушек, зато очень много конструкторов и солдатиков. Она любит шорты и блузки без рукавов, потому что в ее любимом месте, в Лос-Анджелесе, в доме бабушки, этим летом очень жарко.
У Менди есть колли Робин, есть мама, папа и старший брат Адам. Она любит забираться в саду на дерево и наблюдать, как взрослые лениво переговариваются внизу, думая что их никто не слышит.
-Я съездил. Это не он.
-Тебе стало легче? - спрашивает мама.
-Мне не было тяжело, - отвечает папа, рассматривая, как струя воды вырывается из садового фонтана. - Я хотел знать ответ. Но получил его без него..
Иногда Менди кажется, что взрослые говорят полную чушь.
4.
...Со дня исчезновения графа прошло где-то десять дней. .
Леон вернулся домой, засыпал в грязную кружку кофе, залил теплой водой и включил телевизор. Тихо щелкнул видеоплейер, на экране замелькали кадры старенького фильма ужасов: Джейсон убегает от погони и кричит:
«Отправляйся в ад и скажи всем, что я тебя туда отправил!»
В городе холодно. Каждый выдох сопровождает облачко пара. Темные скелеты деревьев напоминают о том, что это все-таки зима. Пусть и не самая суровая из тех, которые видел Леон. Но неплохо бы найти магазин поддержанной одежды и купить новый шарф.
Леон постоянно мерзнет. Холод преследует его последнее время даже летом. Европа равнодушная, неласковая, закрыта на свои предрассудки и не любит прямолинейность «маде ин ЮЭсЭй».
Чужая страна, чертов климат, бесцельная суета.
Леон давно устал, потому что надежда призрачна и давно расселась как и образ того, кого он ищет. Он задает себе вопрос - зачем. И не может найти ответа. Больше всего он боится окончательно забыть, вспугнуть последние воспоминания, полностью потерять смысл.
Он шатается по многомиллионному городу и не знает с чего же начать. Что же это за город, где китайцы расселились по всей территории и чтобы найти один паршивый магазин, приходится обойти несколько округов?
Леон в который раз возвращается в ресторанчик. На его вывеске китайские иероглифы, старушка за стойкой едва говорит даже по-французски, все больше щебечет на родном восточном диалекте. Над столиками висят красные китайские фонарики, а стены задрапированы скользкой тканью. Напоминает гостиную Ди. Во всяком случае так, как ее теперь помнит Оркотт. Это намного лучше дешевых безликих забегаловок, где от китайского интерьера остались только желтолицые сонные официантки и одноразовые палочки.
Старушки сегодня нет, в ресторане непривычная тяжелая атмосфера, никого не интересует новый клиент.
«Да что же это такое», - думает Леон. - «Кажется, теперь меня не ждут нигде».
Он садится на свое привычное место напротив двери. Если когда-нибудь в нее войдет Ди. Он должен это видеть. Когда-нибудь удача должна сыграть за его команду.
Мимо пробегает молоденькая девочка в синем переднике, Леон хватает ее за узорчатый рукав блузки и настойчиво тычет пальцем в пластиковое меню. Она смотрит в ответ большими испуганными глазами, пытается вырвать рукав и что-то бормочет на непонятном языке.
-Еда. Обед, - отчетливо говорит Леон.
Она бьется в его руках, как запутавшаяся в силках птичка.
И тут он слышит крик.
Лицо девушки превращается в бессмысленную маску, словно ее взгляд ловит в пустоте этот ужасный звук, полный нечеловеческой боли. Она резко дергает рукав на себя, вырывается и бежит на кухню.
Леон встает и следует за ней.
Обшарпанный коридор сменяется белой тщательной вымытой кухней. Кажется, в ней собрались все, кто работает в ресторане. У них такие же пустые лица и опущенные руки, как и у девчонки-официантки.
Знакомая старушка стоит на коленях перед диваном, на котором лежит что-то напоминающее человеческое тело. Кто-то в толпе перед ним зажимает рот рукой и убегает в сторону служебных помещений. В открывшемся просвете Леон видит то, что осталось от лица молодого парня. И тоже поспешно отводит глаза.
Это ад. Мир, в котором так плачут, не может быть ничем иным. Леону здесь не место. Он уходит, автоматически отмечая запачканные аэрозольной краской джинсы на выцветшей бордовой обивке кухонного дивана. Один из уличных художников. Может тот самый…
Недалеко в пустом переулке кто-то нарисовал на кирпичной стене дверь. Заманчиво распахнул ее в голубое небо и изумрудную зелень леса. Чтобы Леон не забывал, никогда не забывал, что нужно всегда следовать принципу:
«Падай!»
Утро. Красное солнце поднимает свои лучи над темными силуэтами небоскребов. Путает свои блики в стекле и бетоне нового города.
Где еще искать китайца, как не в Китае?
Светловолосый иностранец стоит на тротуаре и курит третью сигарету. Иногда поднимает глаза и смотрит на черную надпись над узорчатой дверью магазина. Делает шаг в ее сторону и снова, доставая пачку, возвращается на свое место.
Из магазина выходит ранний посетитель, в дверном проеме за ним появляется силуэт в длинном одеянии. Лицо иностранца замирает, сигарета выскальзывает из пальцев и катится в сторону водостока.
Китаец провожает клиента, улыбается, несколько раз кивает головой в знак прощания.
И видит замершую фигуру на противоположной стороне улицы.
Между ними проезжает автобус. Пассажиры с правой стороны видят неподвижного китайского болванчика, пассажиры с левой - ошарашенного чужака, у которого начинает тлеть штанина.
Леон делает шаг на проезжую часть.
«Он сейчас закроет дверь», - думает он.
Китаец стоит на месте и, кажется, ждет его.
На лице Ди мелькает какое-то выражение, схожее с волнением или страхом, но когда Леон подходит, то понимает - это был обман зрения. Или мимолетный ветер, который выбил из гладкой прически Ди пару прядей. Теперь лицо китайца идеально - спокойное, бледное, пустое.
В этот момент Оркотт ясно понимает, что ему уже сорок два: его кожа украшена далеко не первыми угрюмыми морщинами, а в глазах ничего кроме усталости и страха. Он ждет подвоха, если вокруг ад, то, наконец, он встретил черта. Вечно молодого черта, который питается своей ненавистью к таким как он, Леон.
«Зачем все это было?» - спрашивает у себя Оркотт. - «Я же знал, что встречу».
Два чужака, расставшиеся десять тысяч лет назад. Пепел прогоревшего огня.
-Войдете? - спрашивает Ди чужими губами.
Леон старается вспомнить, так ли звучал голос китайца в Лос-Анджелесе.
Граф поворачивается боком, пропуская Оркотта внутрь. Проходя тот почти касается его волос. Сладкий посторонний запах и неожиданный электрический разряд от трения шелка и кожи.
Леон останавливается и смотрит вниз, прямо в чужие глаза, где чернильные пятна зрачков растворились в разноцветной радужке. Ему кажется, что граф не дышит. Он не помнит, может Ди не дышал никогда. Может, он не живой, кукла, фарфоровая статуэтка, чудом научившаяся говорить и двигаться. Единственное, что Леон помнит - от графа нельзя ждать ничего обычного и хорошего.
Ди смотрит на него, молчит, ждет и, наконец, не выдерживает:
-Что вас привело ко мне?
Леону холодно, его передергивает.
-Не знаю. Кажется, я опоздал. Ерунда какая-то…
Он видит, как зрачки Ди стремительно сужаются, под тонкой кожей сжимаются зубы, а скулы заостряются.
-Вы правы, детектив, полная ерунда. Вы поняли это, слава богам. Разные виды, разные пути… Это всего лишь биология...
….Мы заслужили такой конец!
У каждой истории есть свое начало и свой финал. Правильная история начинается в одном месте, а заканчивается в другом. В точке начала идет дождь, постоянно намокают носки, герой схватывает простуду, но продолжает идти по проезжей части, уворачиваясь от едущих на встречу машин. Дорога оканчивается аллей из пальм, солнцем, коктейлем с соломинкой и сбором раковин на безлюдном пляже. В компании того, ради кого этот путь совершался.
Но иногда истории вывернуты наизнанку. И ноги, когда-то беззаботно ступавшие по теплому песку, забывают его мягкость, привыкая к мокрым ботинкам и твердому асфальту.
-Это и был ответ? - спрашивает Леон у Криса.
Тот отворачивается от старшего брата и отрицательно мотает головой.
продолжение в коментариях
